«…о том, что хотели Нилуса сделать духовником Государя и прикосновенности к этому В. Кн. Елизаветы Федоровны, считаю безусловною баснею», – отвечал ему Мосолов.
Где здесь правда, а где ложь, окончательно сказать трудно. Мемуаристы могли ошибаться либо сознательно запутывать историю вопроса (тем более что как раз в то время, когда Милюков переписывался с Мосоловым, в Берне шел процесс по поводу подлинности/подложности «Протоколов сионских мудрецов» и имя Нилуса было у заинтересованных сторон на слуху). Фактом можно считать то, что духовником царя стал архимандрит Феофан, а место Филиппа в известном смысле занял Распутин, что и было Филиппом предсказано.
Однако сюжет с Нилусом интересен в первую очередь тем, что он предвосхищает дальнейшую историю Григория Распутина. И на Нилуса, и на Распутина, а оба были приближены ко двору, в какой-то момент появился «компромат». Но как только это произошло, Нилус тотчас же оставил двор, Распутин – сколько его ни убеждали, а затем принуждали – нет.
«Распутин должен был бы удалиться от Двора, как убеждали его многие благочестивые люди, чтобы не компрометировать собой Царской Семьи. Напомним, что именно так поступил благочестивый писатель Сергей Нилус, одно время близкий к Царской Семье. Когда в 1909 г. поднялся скандал, связанный с его грехом юности, он немедленно удалился от Двора, чтобы не бросать ни малейшей тени на почитаемого Государя.
И если бы Распутин был просто благочестивым мужиком, не устоявшим перед соблазнами или даже просто давшим повод к недоказанному обвинению, он непременно сделал бы то же самое», – пишет по этому поводу современный епископ-катакомбник Дионисий (Алферов).
Схожую мысль о Распутине (правда, уже без ссылок на Нилуса) выразил и клирик Русской православной церкви протоиерей Александр Шаргунов: «Любил ли по-настоящему Распутин Царя и Россию? Если любил – он, видя, как враги Православия и Престола эксплуатируют сложившуюся ситуацию, удалился бы из столицы в безвестность, в пустыню, в тайгу, и оттуда (если он действительно такой чудотворец) молился об исцелении Цесаревича и о спасении России. Но в том-то и дело, для него важнее всего было собственное самоутверждение. То, что определяет всякую ложную духовность, исходящую от диавола».
Что же касается мсье Филиппа, то почти все, кто упоминает распутинского «предшественника» во дворце, называют его проходимцем, сравнивают с Казановой и Калиостро; граф Витте считал его шарлатаном и обвинял в связях с ним националистов, генерал Рачковский, как утверждал Родзянко, называл его «темной и подозрительной личностью, евреем по национальности» и говорил о его связях с масонской ложей «Гранд Альянс Израэлит». Широко известна история о ложной беременности императрицы в 1902 году, когда Филипп предсказал рождение наследника и сделал Александру Федоровну посмешищем всего двора.
«Однажды во дворце появился таинственный господин – "доктор Филипп" из Парижа. Он был представлен Царской чете "черногорками" – Великими Княгинями Милицей и Анастасией Николаевными. Французский посланник предостерегал русское правительство против этого вкрадчивого иностранца, но Царь и Царица придерживались другого мнения. Люди, которые хотят быть обманутыми, попадают впросак. Псевдонаучное красноречие д-ра Филиппа достигло цели.
Он утверждал, что обладает силой внушения, которая может оказать влияние на пол развивающегося в утробе матери ребенка. Он не прописывал никаких лекарств, которые могли бы быть проверены придворными медиками. Секрет его искусства заключался в сериях гипнотических пассов. После двух месяцев лечения он объявил, что Императрица находится в ожидании ребенка. Все придворные празднества были отменены. Европейские газеты писали о приближении великого события в семье русского Царя. Прошло шесть месяцев. Императрица вдруг заболела острым нервным расстройством и, несмотря на упорные протесты д-ра Филиппа, к постели больной были приглашены врачи. Они быстро и решительно постановили диагноз; они не нашли и следов беременности у Александры Федоровны. Доктор Филипп уложил свои чемоданы и уехал в Париж», – описывал в мемуарах эту скандальную историю великий князь Александр Михайлович, которого, впрочем, и самого считают одним из самых главных русских масонов.
Резко отрицательно как о масоне или шарлатане отзываются о нем или умалчивают как постыдный факт, способный бросить тень на августейшую чету, почти все православные авторы, и единственное исключение в этом единодушном ряду – Ричард Бэттс.
«Случаи исцеления Филиппом больных были задокументированы и засвидетельствованы бесчисленным количеством людей, включая медиков, – пишет он. – Маленькие дети выздоравливали благодаря его молитвам. "Надо только просить Бога", – говорил Филипп. Однажды перед тем как исцелить маленькую девочку, которая семь лет страдала тяжелой болезнью позвоночника и с трудом передвигалась с помощью костылей, Филипп спросил у ее матери, готова ли она заплатить ту цену, которую он попросит. Женщина, у которой было очень мало денег, залилась слезами. Филипп сказал: "Мне не нужны ваши деньги, но я хотел бы взять с Вас обещание не говорить ни о ком плохо, пока вашей дочери не исполнится двадцать лет. Обещаете?" Мать, конечно, с готовностью согласилась. Тогда Филипп посмотрел на девочку и велел ей встать с кресла без костылей. После некоторого колебания девочка поднялась, и оказалось, что она была совершенно здорова.
Во Франции Филипп три раза вызывался в суд по обвинению в нелегальной врачебной практике. Обвинение гласило, что он пользовался гипнотизмом, внушением и магией, – всем тем, что Филипп открыто осуждал. С него сняли все обвинения. Фактически все свидетели, включая и тех, которых Филипп не смог исцелить, засвидетельствовали, с какой бескорыстной заботой и любовью он относился к каждому, кого исцелял.
Филипп считал соблюдение заповеди Христа любить ближнего как самого себя (Мф. 19, 19) главным основанием успеха своей работы. Он обращался к Богу каждый раз, когда начинал исцелять, и советовал людям чтить заповеди Христовы и не отступать от веры. Хотя в молодости он исследовал другие, нехристианские учения, он считал себя христианином и говорил, что спиритизм есть бесполезное занятие».
Об этой единственной попытке «реабилитировать» Филиппа можно было бы и вовсе не упоминать, когда б не искренняя привязанность и благодарность православных Царя и Царицы по отношению к этому загадочному человеку, сохранившаяся и после его смерти. «Вечером узнали горестную весть о кончине Mr. Philippe именно в Ильин день», – записал Государь в дневнике 20 июля 1905 года.
«Их величества говорили, что они верят, что есть люди, как и во времена Апостолов, не непременно священники, которые обладают благодатью Божией и молитву которых Господь слышит, – вспоминала Анна Вырубова. – К числу таких людей, по их убеждению, принадлежал и М. Philippe, доктор философии, француз, который бывал у Их Величеств М. Philippe до своей смерти предрек им, что у них "будет другой друг, который будет говорить с ними о Боге". Впоследствии появление Распутина, или Григория Ефимовича, как его называли, они сочли за предсказания М. Philippe об ином друге».
«Наш первый Друг дал мне икону с колокольчиком, которая предостерегает меня о злых людях и препятствует им приближаться ко мне. Я это чувствую и таким образом могу и тебя оберегать от них. – Даже твоя семья чувствует это, и поэтому они стараются подойти к тебе, когда ты один, когда знают, что что-нибудь не так и я не одобряю. – Это не по моей воле, а Бог желает, чтобы твоя бедная жена была твоей помощницей. Гр. всегда это говорил, – mr. Ph. тоже», – писала Царица мужу 16 июня 1915 года, буквально повторяя свои же мысли, высказанные несколькими днями раньше:
