Книга Начало Руси - Дмитрий Иловайский

Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 147

Обратим внимание на интересный рассказ Константина Багрянородного о продолжительной борьбе между Боспорянами и Херсонитами. Во главе Боспорян стояла династия Савроматов. Очевидно, Сарматы, завладевшие древним Боспорским царством, стремились завладеть и последним оплотом эллинизма в Крыму, то есть Херсонесом Таврическим. Всматриваясь ближе в отношения Таманской Руси к Корсуню, нельзя не прийти к тому заключению, что их враждебные отношения суть продолжение той же борьбы, о которой рассказывает Константин Багрянородный. А если мы возьмем во внимание, что к Сарматским народам древние писатели относили племя Роксалан (т. е. Руссов), что Роксалане еще в 1-м веке до Р. X. встречаются около Азовского моря, где они воевали с Митридатом Понтийским, тогда нам не нужно будет выводить из Скандинавии русскую колонию на берега Азовского и Черного морей.

Повторяем, при существовании Азовской и Черноморской Руси нам понятны будут отдаленные походы Руссов на восток, в Каспийское море и в Прикавказские страны - походы, совершавшиеся в числе нескольких десятков тысяч. Мы думаем, что и та торговая колония Руссов в Итиле, о которой упоминают Арабы, принадлежала Азовским, а не Днепровским Руссам. Наконец, только существование Азовско-Черноморской Руси объяснит нам, почему вообще Русь в начале нашей истории является народом преимущественно мореходным. Морские походы Киевских Руссов совершались, конечно, с помощью их приморских родичей. Замечательно, что прекращение этих походов совпадает с появлением Половцев, которые постепенно отрезали Киевскую Русь от ее приморских соплеменников; между тем торговые караваны продолжали еще ходить из Днепра в Византию и обратно.

Когда составлялся наш летописный свод, Черноморская Русь приходила уже в забвение; поэтому весьма могло быть, что в рассказах о первых князьях она смешивалась с Киевскою Русью. Особенно это можно сказать относительно эпизода об Оскольде и Дире. Этот летописный эпизод весьма сомнительного свойства. Во-первых, что означают тут два имени, столь тесно связанные и всегда неразлучные? Во-вторых, Византийцы не называют предводителей Руси, напавшей на Константинополь в 865 г.; затем они рассказывают об обращении этих Руссов, об их посольстве в Рим и Константинополь по вопросу о вере, о чуде с Евангелием; причем говорят постоянно об одном князе, а не о двух. Наши летописи рассказ о нападении на Константинополь в 865 г. почти буквально взяли из византийских хронографов, но присоединили к нему Оскольда и Дира. Очень могло быть, что названия какихлибо киевских урочищ, вроде Оскольдова могила и Дирова могила, могли послужить основанием к сказанию об этих двух витязях, то есть подобно тому, как названия Киев, Хоревица и Щековица послужили основою для легенды о трех братьях, когда-то княживших между Полянами. Составитель летописного свода связал Оскольда и Дира с легендой о призвании Варягов и о переходе их из Новгорода в Киев. Замечательно, что другого действительно исторического лица с именем Оскольда Русская история не знает, так же как она не знает ни Щека, ни Хорива. Рассказы о посольстве нескольких мужей для испытания обряда наши летописцы относят к тому князю, который окончательно утвердил христианство в Киеве, то есть к Владимиру; между тем как восточный обряд еще прежде Киева мог утвердиться между Азовско-Черноморскими Руссами, в особенности по соседству с Корсунем. Что касается до пришествия Олега из Новгорода в Киев, то если бы и действительно он княжил сначала в Новгороде, это нисколько не доказывает его норманство. Он мог быть сначала удельным князем Новогородским, и потом перейти на Киевский стол, как это повторилось с Святославом, Владимиром и Ярославом. Он мог оружием или хитростью захватить Киевский стол, чему бывали и другие примеры. Все это могло быть без всякого призвания князей из Скандинавии. Замечательно, что Длугош, имевший под руками старые русские летописи, ничего не знает о пришествии Оскольда и Дира из Скандинавии; напротив, он говорит о них, как о потомках Кия. То же самое и Стрыйковский, который Оскольда называет Осколод. Никоновская летопись и Степенная книга также не говорят о пришествии Оскольда и Дира с севера. Известно их выражение по поводу нападения Оскольда на Константинополь: "С ними же бяху роди нарицаемии Руси, иже и Кумани, живяху в Евксинопонте". Конечно, это своды позднейшие: но вопрос заключается в их источниках (См. Обз. Хроногр. А. Попова).

В числе тех легенд, которыми украшено начало нашей летописи, обратим внимание на первое столкновение Полян с Хазарами. Поляне дают им по мечу с дыма. Эти обоюдоострые мечи совершенно согласуются с мечами Руссов по описанию Ибн-Фадлана. Может быть, и самая летописная сага возникла для указания на это различие русского меча и хазарской сабли. Хазары наложили на Полян, Северян и Вятичей дань по беле и веверице с дыма. По некоторым спискам почти ту же дань платили Варягам северные Славяне. Мы позволим себе сблизить эти известия с тем местом Слова о Полку Игореве, где говорится, что во время княжеских междоусобиц "погании (Половцы) сами победами нарищуще на Русскую землю, емляху дань по беле от двора". (А может быть тут под погаными разумеется Литва, а не Половцы?) Но для нас замечательно такое почти буквальное совпадение даней хазарской, варяжской и половецкой. Могло быть, что воспоминание о последней, то есть о половецкой (или литовской) дани перенеслось в летописном своде на Хазар и Варягов. Мы сомневаемся, чтобы Хазары в IX веке владели Приднепровьем. Из слов летописи видно, что известие о Хазарской дани относится к тому времени, когда, наоборот, Хазары находились в подчинении у Руссов ("володеют Козарами Русские и до днешнего дне"). И что это за земля? Если летопись составилась в начале XII века, то какими Хазарами Русские тогда владели? А против кого Хазарский хаган укреплял свои границы на западе и с помощью Византийцев построил на Дону Саркел в первой половине IX века? Мы думаем столько же против Печенегов, сколько и против Руссов. Но эта твердыня, повидимому, мало оказала помощи; известны последующие походы Руссов на востоке сквозь Хазарскую землю и разорение Саркела Руссами[21].

Один из наиболее известных норманистов, г. Куник, по поводу монографии г. Гедеонова, выразил некоторые мнения, не согласные с своею школою,мнения, к которым он отчасти пришел еще прежде. Он добросовестно отказывается от Руссов в Севилье, от шведских Родсов (которым посвятил когда-то особую монографию) и от 862 года; находит легендарный оттенок в известии о трех братьях варягах и пр. Отказываясь от Скандинавского материка, как отечества нашей Руси, г. Куник, однако, не теряет еще надежды найти это отечество, по крайней мере, на островах Готланд и Даго. В замечаниях на монографию г. Гедеонова он приводит интересную параллель между нашею летописною легендою о призвании трех Варягов и Видукиндовым сказанием о призвании в Британию двух воевод, Генгиста и Грозы, основателей Англо-саксонского государства. Послы Бриттов держали почти такую же речь предводителям Саксов, какую славянские послы говорили варяжским князьям. Даже повторяется то же выражение: наша земля велика и обильна ( terra lata et spatiosa et omnium rerum copia referta ). Действительно, в обоих сказаниях есть некоторая аналогия. Но что же из этого? Подобная аналогия указывает только на повторение сходных легендарных мотивов у разных народов: чему пример мы уже видели в сагах о взятии Коростена Ольгою. Параллели собственно исторической мы не видим. Во-первых, Бритты призывали Англо-саксов на помощь против соседей, а не для господства над собою (если действительно призывали, а не просто нанимали их дружины в свою службу, что вероятнее). Во-вторых, водворение англо-саксонского владычества в Британии, как мы видим, совершилось весьма постепенно, целым рядом переселений с материка и при отчаянной борьбе со стороны туземцев. Все эти события подтверждаются не только положительными историческими свидетельствами, но и очевидными последствиями, то есть созданием новой, смешанной национальности, при сильном преобладании немецкого элемента. Ничего нет подобного в нашей истории. Новгородцев едва ли угнетали какие иноплеменники в первой половине IX века. Нет никаких данных., которые подтверждали бы слова летописи о варяжской дани, предшествовавшей якобы призванию князей; да и легенда говорит, что Новогородцы сами прогнали Варягов. Призвание чуждого народа для порядка, то есть собственно для господства над собою, немыслимо (в англо-саксонской саге совсем и нет этого мотива). Далее, сама же летопись рассказывает, что едва Новогородцы призвали князей для водворения у себя порядка, как последние занялись покорением других племен, променяли Новгород на Киев и начали громить Византию. Есть ли что-нибудь исторического в такой невероятной комбинации? Не ясно ли, что она возникла преимущественно для того, чтобы объяснить начало Русского государства? Возникла, вероятно, в Новгороде, а не в Киеве; причем обстоятельства, взгляды и обычаи, современные автору сказания, перенесены им на время, отделенное от него двумя или более веками (явление весьма обычное в летописях почти всех народов). А главное: где мы видим хотя какие-нибудь серьезные следы иноземного, т.е. скандинавского, элемента в составе Русской национальности? Если это были князья только с своим родом, с своею дружиною, в несколько сот, даже в несколько тысяч человек, то как могли они в несколько лет распространить имя Руси от Финского залива до Черного моря и до нижней Волги? Если же эти иноземцы были многочисленным, сильным народом (а все указывает, что Руссы были именно таковы), то где указания на их переселение из-за моря в больших массах? Норманисты даже не могут найти их отечество, из которого они будто бы ушли все до единого. Как могли они так быстро и так основательно обратиться в Славян, не оставив следов ни в языке, ни в каких-либо памятниках? Неужели пять пока темных для нас названий порогов - вот все, что осталось от скандинавской народности этого многочисленного, энергического и господствовавшего племени?

Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 147