— Ну и дела, ну и дела, — заохала мамаша Сахул.
А Поль уже мчался на Запад.
Когда он доехал до Центральной Площади, праздник уже закончился, автомат уже не трещал, толпа покидала выставочное пространство, топча осколки фаянса и фарфора. Продираясь против течения, он пробился к отцу и нашел его в усиленном знатнолицевом окружении.
— Это самое потрясающее уничтожение посуды, которое когда-либо имело место, и я имею в виду не только Родимый Город, — проговорил Лё Бестолкуй, — а всю поверхность земного шара, если вообще подобное явление существует еще где-нибудь.
— Это ничто по сравнению с вашим превосходным выбором редких тарелок, — вежливо ответил Набонид.
— Вы изволите шутить, вы шутить изволите, — зажеманничал Лё Бестолкуй.
— А вот и ты, — сказал Набонид, замечая сына. — Я тебя совсем не видел.
— Я был там, — ответил Поль, указывая на дальнюю сторону Площади.
— Я вас тоже не видел, — сказал нотариус, который провел праздник в указанном направлении.
— Однако я вам растоптал несколько тарелок.
Поль естессно лгал.
— Отлично, отлично, — улыбаясь, произнес Набонид. — Надеюсь, ты хорошо повеселился.
Все направились к гостинице «Косодворье»[53], шикарному заведению с трактиром для туристов. Надо было разыграть аппетит перед обедом, который в этот день состоял главным образом из одного блюда: бруштукая. В Родимом Городе бруштукай готовится следующим образом: возьмите капусту, артишоки, шпинат, баклажаны, латук, грибы, тыквы, огурцы, свеклу, репу, кольраби, помидоры, картофель, фиги, сельдерей, редис, козлобородник, бобы, лук, чечевицу, кукурузу и кокосы; почистите, срежьте, обрежьте, помойте, порежьте, нашинкуйте, размельчите, разотрите, процедите, просейте, просушите, отожмите, переложите, продуйте, сожмите, разбавьте, отсублимируйте, отконкретизируйте, распределите, разложите и жарьте частично на воде, частично на оливковом и на ореховом масле, частично на говяжьем и на гусином жире. Одновременно возьмите живых животных: млекопитающих самцов и птичьих самок. Заколите, обдерите, ощипите, разделайте, разрежьте, нанижите и зажарьте. В огромном котле приготовьте соус из масла, чеснока, уксуса, горчицы разной, яичных желтков, коньяка, стручкового перца, соли, перца в горошек, шафрана, тмина, гвоздики, тимьяна, лаврового листа, имбиря и паприки. Положите в котел животный компонент и доложите компонент растительный. Мешайте и перемешивайте, а когда придет время, выложите все на огромное фамильное блюдо, которое вы позаботились не мыть с прошлогоднего праздника.
Дамы ожидали.
Пока мужчины участвовали в Полуденном Празднике, женщины готовили бруштукай. Совместные утехи должны были начаться только с игрой в Весенник, уже после обеда.
Итак, дамы ожидали.
Госпожа Лё Бестолкуй принимала госпож Зострил, Капюстёр, Набонидиху-мать и Набонидиху-супругу; а еще барышень Эвелину Лё Бестолкуй и ее кузину Лаодикею[54]. Короче говоря, все женские сливки Родимого Города.
И все эти дамы ожидали.
Тем временем их мужья, цвет родимогородской элиты, накачивались фифрыловкой, дабы устранить вредное воздействие каолиновой пыли. На медленном огне в большом фамильном котле варился бруштукай. Часы пробили двадцать семь ударов полвторого.
— Господа скоро прибудут, — сказала госпожа Лё Бестолкуй.
— Да уж пора бы, — проворчала бабка Паулина. — У меня сосет под ложечкой.
Когда старуха голодна, то готова грызть даже дверные ручки. Барышни посмотрели на нее с ужасом и вздрогнули, когда она проворчала еще раз:
— У меня сосет под ложечкой.
Барышни ошарашенно разглядывали ложечку.
— Господа скоро придут, — неубедительно повторила госпожа Набонид.
— А не выпить ли нам по капельке портвейна, — предложила госпожа Лё Бестолкуй. — Конечно, это выглядит немного по-туристически, но Мандас уговорил моего мужа купить одну бутылочку. По капельке, не больше.
— Давайте, — проворчала бабка Паулина.
И дамы принялись цедить свою капельку портвейна, находя, что вкус у него совсем недурственный.
— Хррр, — внезапно хрякнула госпожа Набонид-мать.
Все замолчали. Старуха живет на далекой ферме у самого предела холмистой знойности. От одной этой мысли на душе становится тревожно.
— Плохо было б, если б мой сын не одержал победу.
— Разумеется, — сказала госпожа Зострил, не раздумывая (подумала она про себя).
— Мой сын — мэр, — отчеканила прародительница.
Вновь воцарилась глупейшая тишина. В бокал госпожи Капюстёр упала бессознательная муха.
— Какой ужас! — вскричала она. — Муха!
— Я дам вам другой бокал.
Госпожа Лё Бестолкуй торопливо выполнила обходительное обещание. Старуха презрительно оглядела жену поставщика. Подумаешь, муха! Поддеваешь пальцем и давишь об стол. Вот как надо с мухами! Тьфу! Как вырождается род! Воспользовавшись легким переполохом, вызванным кончиной домашнего насекомого, барышни встали и отошли к окну пошептаться.
— Я ее боюсь, — сказала Эвелина.
— И я, — сказала Лаодикея.
— Она наверняка пожирает маленьких детей!
— Какая ты глупая, Эвелина. Послушай, неужели нам придется терпеть ее весь день?
— Ну уж нет! Ты что, шутишь?
— Но ведь она будет с нами на ужине у Набонидов.
— А черт! Черт, черт, черт!
— Было бы неплохо, если бы она напилась. Заснула бы где-нибудь в уголке.
— Вот-вот. Скажем Полю, чтобы он ее напоил.
— А вдруг она начнет буянить?
Обе задумались.
— Смотри-ка, вон идут Бонжаны, — сказала Лаодикея.
— Видела? Манюэль на нас посмотрел, — сказала Эвелина.
— А знаешь, он очень приятный парень.
— Неважно одет.
— Хррр, — внезапно раздалось у них за спиной. — Что вы там высматриваете, крошки?
Эвелина пробормотала несколько бессвязных слов.
— Небось шептались о своих ухажерах, а? — спросила бабка, раздувая ноздри.
