Однако это отвлекало меня от грустных мыслей. Я научилась бороться со страхом – нужно было постоянно что-то делать и быть занятой, занятой-презанятой.
Поэтому я подвезла мишек с их провизией для пикника к двери, заставила всех малышей сходить в туалет, потому что не хотела пройти всю дорогу до площадки, а потом почти тут же, по срочному зову природы, потащиться домой. Я уже собиралась захлопнуть за собой входную дверь – и вдруг остолбенела. Ключ! Мне стало нехорошо. Двери соседей вдруг поползли перед глазами, как будто на юго-западе Лондона произошло землетрясение.
Мама уехала со своей сумочкой, и ключи в ней лежали в небольшом внутреннем кармане. Неужели она увезла их с собой? Я кинулась назад, оставив Бэкстера с Блисс играть с новой машинкой, а Пикси устраивать репетицию пикника на пороге нашей квартиры. Посмотрела на кофейном столике, на кухонной столешнице, во всех маминых ящиках в спальне и нигде не нашла запасного ключа.
У Мики до сих пор были наши ключи. Я знала об этом, и мне всегда очень не нравилось, что при желании он в любой момент может к нам ворваться. Но он был в Глазго и сейчас не мог ничем помочь.
Что же нам делать? Не сидеть же в квартире до уик-энда! А что, если мама к тому времени не вернётся?!
Я знала, что можно заказать запасные ключи, но для этого нужен был их оригинал. Можно было даже приобрести новый замок с ключами – жители нашего дома периодически так делали, опасаясь посторонних, но это стоило дорого. У нас же никаких денег не было, за исключением нескольких пенни, которые громыхали в старой свинье-копилке.
– Пошли, Лили! Мы хотим на детскую площадку! – закричал Бэкстер.
– Мишки голодные! Они рычат – гр-р-р, гр-р-р, гр-р-р, – вставила Пикси.
– Иду! – ответила я.
Я не могла держать их взаперти. К обеду они и сами стали бы как дикие медведи.
Я плотно прикрыла дверь, посмотрев по сторонам, не следит ли кто за нами. Если подростки из нашего дома видели, что в какую-то квартиру можно забраться, они переворачивали там всё вверх дном и воровали вещи. Я стояла, грызя ноготь на большом пальце. Красть у нас было нечего. А трое ребятишек и так здорово замусорили дом, особенно Бэкстер. У нас до сих пор повсюду красовались фиолетовые следы от его мелков, а в стене, в которую он врезался, пытаясь прокатиться на скейтборде, зияла большая брешь от отвалившейся штукатурки. От Блисс не было никакого урона, но зато на ковре, там, где писала Пикси, было полно белесых пятен, прямо как от щенка, метившего свою территорию.
Я ещё раз потянула на себя дверь и направилась вниз по галерее.
– Пошли, ребята! – сказала я.
Когда мы проходили мимо двери старухи Кэт, я приложила палец к губам. Все шли на цыпочках, но у Кэт радары, как у летучей мыши, которыми она так и вертит во все стороны. Мы услышали стук пальцев по внутреннему стеклу её кухонного окна. Я сделала вид, что не слышу, и подтолкнула малышей вперёд, но не успела я дойти до лифта, как Кэт уже стояла у двери.
– Эй, ребята! – заорала она, схватив Пикси. Несмотря на ходунки, она передвигалась быстрее гремучей змеи.
Пикси тихонько взвизгнула. Старуха Кэт крепко держала её своими костлявыми крючковатыми пальцами, издавая воркующие звуки, как будто Пикси была совсем младенцем.
– Как мой ангелочек? – спросила старуха Кэт.
– Отлично! Лифт уже пришёл. Пикси, иди сюда, – строго велела я.
– Куда это вы собрались? – спросила Кэт, всё ещё не отпуская Пикси.
– Мы идём на детскую площадку, и я буду главным в домике, – похвастался Бэкстер. – Я застрелю каждого, кто попытается подойти поближе, – сказал он, сложив руки как автомат и подражая свисту пуль.
– Это не очень хорошо, – сказала старуха Кэт, потому что он целился прямо в неё. – Почему вы не в школе, ребята? Сегодня ведь понедельник, правда, девочка? – продолжала она, обращаясь к Блисс.
Блисс перепугалась, но промолчала.
– Да, сегодня понедельник, но мы не учимся из-за курсов повышения квалификации – учителя должны провести собрание, – пробормотала я.
– Подумать только! Когда я училась в школе, у них ничего подобного не было, – удивилась старуха Кэт. Она посмотрела в сторону нашей входной двери: – А где же ваша мама?
– А она пошла пешком. Ей не нравится спускаться на лифте, потому что там плохо пахнет, – солгала я.
– Это всё мерзкие парни. Они специально там писают, – не отставала Кэт. Она сердито посмотрела на Бэкстера: – Смотри, чтобы я и тебя за этим делом там не застукала, молодой человек.
– Нет, вместо этого я вас описаю, – пообещал Бэкстер.
Старуха Кэт задохнулась от возмущения. Я схватила Бэкстера и как следует его встряхнула.
– Ох, подожди, вот я твоей маме пожалуюсь! – пригрозила она. Схватившись за ходунки, она поковыляла к решётке балконной галереи.
– Где же она? – спросила старуха, глядя вниз.
– Ой, может быть, она пошла купить сигареты. Мы её сейчас догоним. Скажи «извините», Бэкстер, и пошли! – Я его очень сильно ущипнула за руку, поэтому он пробормотал что-то похожее. Затем я подхватила Пикси и побежала к лифту. Блисс скакала за мной, боясь, что её оставят. Мы запрыгнули в лифт, еле удрав от старухи Кэт.
– Ты мне сделала больно, вредная свинья! – заныл Бэкстер, оглядывая красный след на руке.
– Да, я и хотела сделать тебе больно. Да и вам всем тоже. Я же просила вас не шуметь, когда будем проходить мимо квартиры Кэт. Вот увидите, когда мы вернёмся, она всё ещё будет вопить, что пожалуется маме. Она может даже в нашу квартиру забраться – и что мы тогда будем делать?
– Скажем ей: «Пошла вон!»
– Сейчас же прекрати говорить глупости, Бэкстер, – сказала я, вплотную приблизив к нему своё лицо. – Если она узнает, что мама уехала, она кому-нибудь скажет. Может быть, она даже сходит в муниципальный совет, и нам пришлют соцработника.
– Ну, мы тогда им скажем «Пошли вон!» – не унимался Бэкстер, глупо хихикая.
– И тогда они запрут нас в детском доме, – сказала я, когда мы вываливались из лифта. – В разных детских домах. А тебя, возможно, отвезут в колонию для гадких мальчишек.
– И хорошо! Мне всё равно! – кричал Бэкстер, на этот раз по-настоящему испугавшись.
Блисс взяла его за руку, и он не стал вырываться.
– К субботе мама вернётся, – сказала она.
– Да, но соцработники подумают, что она не может быть нашей мамой, потому что она от нас уехала, – продолжала я. – Что, никто из вас этого не понимает, да?
С побелевшими от страха лицами они все уставились на меня огромными глазами, и мне стало ужасно стыдно, что я их так напугала.
