Внутри нее застонало от горя: что же в этом хорошего?! Опять лишиться любви, опять окунуться в свое одиночество, куда она впускает чужих ей мужчин, кого на полчаса, кого на ночь. Это приносит удовлетворение телу, но душа остается пуста. А этот человек, которого Милли, по сути, и не знала, мог заполнить всю ее, от макушки до пяток Еще не прочитав его книги, она это чувствовала так хорошо, будто они уже проникли в души друг друга. Неужели эту уверенность внушило то, как он смотрел на ее картины? Всего лишь? Но ведь таких людей, если Милли прославится, может быть много. Но Майкл — один.
— Я остаюсь, — произнесла Милли вслух и остановилась. Она была одна в незнакомом городе.
* * *
Майкл Кэрринг не очень любил подписывать свои книги. Всегда было неловко писать что-то банальное, а придумать оригинальную надпись для каждого — для сотни! — было невозможно. Поэтому он ставил автограф с несколько виноватым и чуть недовольным выражением, изредка потряхивая правой рукой, которую уже ломило от усталости. Хотелось поскорее разделаться с этим и отправиться домой, принять душ и завалиться на диван со стаканчиком виски. Наверное, все эти люди думают, будто он работает целыми сутками, раз выпускает такие толстые книги, и только Майкл и его агент знали, что эти романы написаны им еще в молодости.
Тогда он действительно мог сидеть за машинкой целыми ночами, а утром как ни в чем не бывало топать в издательство, чтобы редактировать там чужие рукописи. В нем был такой заряд жизненной энергии, что Майклу казалось: этого хватит на десятки лет. Но источник, выглядевший бездонным, неожиданно истощился. Отчего? Сам Кэрринг подозревал, что ему просто стало скучно заниматься этим. Он написал уже много книг и в них рассказал все, чем собирался поделиться с человечеством. А ничего нового не происходило — ни в его воображении, ни на самом деле.
Правда, был момент, когда Майклу почудилось, будто он воскрес для писательства, и кровь в жилах побежала быстрее. Казалось бы, ничего особенного не произошло в тот день… Ну, увидел еще одну красивую девушку в саду. Вокруг нее порхали разноцветные бабочки, под ее ногами призывно зеленела трава. и Майкл всем свои существом почувствовал, как было бы волшебно растянуться на этой траве с такой девушкой- В этом было нечто от уединения в раю. Правда, за это потом опять могли выслать на землю. Но, может, оно того стоило?
Когда Милли оглянулась, он увидел ее испуганные оленьи глаза. И чуть приоткрытые влажные губы, лишенные помады, но все равно напоминающие блестящие вишенки, по-детски вытянутую шею. Она выглядела школьницей, ожидающей решения учителя. Хотя и довольно искушенной школьницей, об этом Майкл догадался с первого взгляда, отметив, как Милли скользнула глазами по его телу, определяя степень наслаждения, которое можно от него получить. Невинные девочки не так смотрят на незнакомых мужчин. Они заглядывают в глаза, ожидая обнаружить там отблеск романтических рассветов.
Вернувшись в тот вечер домой, Майкл Кэрринг испытал неожиданный прилив сил, то радостное воодушевление, что принято называть вдохновением. Он уже почти забыл, как это бывает. Боясь упустить Музу, он бросился к ноутбуку, и его пальцы забегали по клавишам, едва поспевая за потоком мыслей. Майкл работал до утра, а когда отполз от стола, осознал, что во всем написанном им этой ночью, присутствует Милли. Девушка со взглядом испанки, от которого вскипает кровь.
Была у него одна встреча в Испании. До сих пор мороз по коже от воспоминаний. Имя уже забылось, зато нутром помнится, как она извивалась и под ним, и на нем, как сбивалось в кучу покрывало, которое они бросили на песок, и, казалось, этому нс будет конца. Ее тело было таким же горячим, как песок на том заброшенном пляже, куда она привезла Майкла.
Майкл вышел на просторный балкон второго этажа, где находились и кабинет, и спальня. Они были соединены дверью, чтобы ему легче было среди ночи добежать до стола, если вдруг осенит какая-нибудь потрясающая идея. Вот только давно он не пользовался этим ходом. Нынешняя ночь стала исключением. Благодаря Милли.
То, что она так вдохновила его, вовсе не столь невинно, как он пытался внушить себе. Майкл знал, как на самом деле тесно переплетено духовное и физическое. И если простое сексуальное влечение может не иметь никакого отношения к человеческой душе, то уж если дрогнуло сердце, значит, и влечение проснулось. Нужно только не бояться признаться себе в этом.
Но легко сказать: не бояться признаться. Ведь это значит признать и то, что Анабель уже отвергнута им, предана — пока в мыслях, но за остальным дело не станет, если он увидит Милли еще хотя бы раз. А ведь он уже выстроил в воображении свою жизнь с Анабель, которая стала бы превосходной женой и матерью. Разве не этого он искал? Радостной и спокойной жизни.
Майкл отдавал себе отчет, что его не будет охватывать сумасшедшее волнение, когда супруга возьмет его за руку, оно и сейчас его не охватывало, хотя они еще не были помолвлены с Анабель и пока можно было поволноваться. Когда они в первый раз оказались в постели, она была нежна, но как-то слишком осторожна, даже пуглива, словно боялась сделать лишнее движение, выдать свои чувства. И это ее напряженность передалась Майклу, и вместо того, чтобы попытаться добиться того, чтобы она расслабилась, он сам напрягся и получил только суррогат удовольствия. Правда, на многое он и не рассчитывал, сразу определив для себя, что Анабель не будет слишком пылкой любовницей. Он выбрал ее разумом, а не сердцем, уверив себя, что как раз такие браки более долговечны.
Но сама Анабель тоже не воспылала к нему страстью. И первая близость не привязала ее к Майклу, как можно было ожидать. Напротив, Анабель вдруг открылось, что с мужчиной, которого любишь только как друга, не так уж приятно ложиться в постель.
И, несмотря на всю свою кажущуюся мягкость, она не стала скрывать этого от Майкла. Мол, ей ужасно интересно с ним и хочется встречаться, но скорее всего их отношения больше не выйдут за рамки дружеских.
В первый момент он, конечно, был задет, но уже в следующий испытал облегчение. Ну и слава Богу! Ему ведь тоже не слишком понравился акт реанимации полумертвого тела вместо любви. А поговорить с неглупой девушкой всегда приятно.
— А хочешь, я познакомлю тебя с моей младшей сестрой? — однажды предложила Анабель. — Она совсем другая, не пугайся.
Он сделал удивленное лицо:
— Да чего же мне пугаться? Я обожаю тебя!
— Я тебя тоже, — вежливо отозвалась она. — Но Милли из тех женщин, в которых можно влюбиться с первого взгляда. Понимаешь, о чем я? По-моему, как paз это тебе сейчас просто необходимо.
Перед этим Майкл жаловался ей на свой творческий кризис.
— Ты думаешь, новая встреча поможет мне? — Он скептически усмехнулся. — Сомневаюсь.
У Анабель дрогнули губы:
— Ты еще не видел Милли!
Милли… Ее обожаемая младшая сестра. Девушка с персиковой кожей, которую Майкл зачем-то придумал раскрасить всеми цветами радуги. Это было жестокое испытание, и можно ли винить Милли за то, что она не выдержала его, сломалась и сразу после его ухода отдалась Джеку, которого даже не рассмотрела как следует. Майкл понимал, что в тот момент его приятель стал для Милли чем-то вроде вибратора, который безотказно поможет снять сексуальное напряжение.
