– Но нам и в самом деле необходима помощь. Правда, домкратом и насосом тут не поможешь. – Дафна высморкалась в салфетку. – А что Алекс? Она встретится с нами у адвоката?
Китти молча завела мотор.
– Алекс не собирается с нами встречаться. Вчера вечером я звонила ей… после свидания с мамой, а она сказала, что не может сейчас думать ни о ком, кроме папочки. И намерена проследить, чтобы похороны прошли как полагается. Точнее, благопристойно. Алекс не плакала, не билась в истерике и говорила со мной холодно и сдержанно. Голос у нее был какой-то безжизненный. Понимаешь, что я хочу сказать? Она вела себя довольно странно.
У Дафны засосало под ложечкой. Нет, сейчас нельзя думать об отце. Он мертв. Надо спасти маму.
– Я поговорю с Алекс. Нам надо сейчас держаться вместе. Всем троим.
– Не стоит рассчитывать на нашу младшенькую. Если то, что говорит мама, правда, Алекс никогда не простит ее.
– Мало ли что говорит мама! Должна ведь быть какая-то причина. Что, если рассудок ее помутился, а мы этого не заметили? – Дафна не могла представить мать сумасшедшей, но вдруг это правда? Родные всегда замечают подобные перемены позже других.
– Скоро мы все узнаем, – вздохнула Китти, явно успокоившись. Но Дафна понимала, что это спокойствие обманчиво – просто Китти устала и измучилась и у нее больше нет сил плакать.
Остаток пути они провели в молчании. Дафна внутренне собиралась с духом, зная, что ей предстоит нелегкое испытание. Она чувствовала, как тяжко давит на нее горе.
Случившееся напоминало кошмарный сон, с той лишь разницей, что сон оказался явью.
Три часа спустя Дафна сидела в полицейском участке перед стеклянной стенкой и вглядывалась в лицо пожилой женщины, сидевшей напротив. Крашеные волосы, запавшие глаза – нет, это не мама. Мама непременно сделала бы макияж, освежив стареющее, но все еще красивое лицо, уложила волосы, приоделась.
Утром Дафна и Китти встречались с Томом Кэткартом у него в офисе, расположенном в отреставрированном особняке викторианской эпохи. Адвокат, мужчина лет шестидесяти с безукоризненными манерами, предупредил сестер, что миссис Сигрейв упорно повторяет то, что сказала при первом допросе, будто твердит заученный урок. Но Дафна была совершенно не готова увидеть мать такой.
Дафна через силу улыбнулась, но женщина в оранжевом комбинезоне, на котором почти стерлись буквы «Городская тюрьма Мирамонте», смотрела мимо нее, как сомнамбула или медитирующая. Дафна невольно поежилась – таким отрешенным был этот взгляд.
И снова – уже в который раз – ее охватило ощущение нереальности происходящего. Голова закружилась, засосало под ложечкой. Если эта незнакомка ее мать, то что Дафна здесь делает? Чем можно помочь человеку в таком состоянии?
Дафна растерянно огляделась. Все это чья-то дьявольская шутка – и эта женщина, сидящая напротив, и помещение для свиданий. Здесь пахнет свежей краской и новым паркетом. Обстановка скудная, ничего лишнего. Вокруг тихо, только из соседней комнаты доносятся стрекот клавиатуры да негромкое жужжание вентилятора.
Тюрьма находилась на первом этаже в северном конце длинного трехэтажного здания суда. Внутри помещения были отделаны с шиком – красное дерево, никелированные ручки дверей, застекленные переходы с видом на японский сад из камней во внутреннем дворике. Об истинном назначении этого здания напоминали только охрана на входе и камеры слежения под потолком.
Дафна сняла трубку переговорного устройства. Может, мама не признала ее? Вдруг она совсем не в себе?
Ей хотелось крикнуть что есть силы, чтобы вывести мать из этого страшного оцепенения, но она молча сидела, прижав трубку к уху.
Прошло несколько секунд, прежде чем женщина, известная раньше как Лидия Сигрейв, верная и любящая жена доктора Вернона Сигрейва, председатель дамского садового общества Мирамонте и известная в местных кругах художница, очнулась от транса, в котором, похоже, пребывала все это время, и медленно, дрожащей рукой сняла переговорную трубку.
– Здравствуй, дорогая моя, – промолвила она.
Голос, который услышала Дафна, несомненно, принадлежал ее матери. Если закрыть глаза, можно подумать, что мама сейчас стоит на залитой утренним солнцем кухне и жарит яичницу. Слезы потекли по щекам Дафны.
– Мама… – Она закрыла лицо руками. Но слезы текли между пальцев и падали на сумочку, лежавшую у нее на коленях. Лицо матери выразило беспомощность и сочувствие, как будто они поменялись ролями, и это Дафна сидела в тюрьме и нуждалась в помощи. Дафна поспешно вытерла слезы. – Прости.
– Ничего, дорогая, ты держишься молодцом. – Лидия слабо улыбнулась, и в это мгновение к ней вернулась былая уверенность.
– Правда? По-моему, нет.
– Так всегда кажется, – вздохнула мать.
– Я встречалась с твоим адвокатом, – продолжала Дафна. – По его словам, ты охотно отвечаешь на вопросы, даже слишком охотно. Мама, нельзя всем и каждому говорить, что ты… что ты убила отца.
– Но это же правда, Дафна. – Лидия снова смотрела на нее невидящим взглядом, голос ее звучал холодно и ровно.
– Пусть так. – Дафна стиснула трубку и облизнула пересохшие губы. – Пусть так, но это же был несчастный случай, верно? Ты же не собиралась его убивать?
Лидия сидела неподвижно, чуть покачиваясь из стороны в сторону, и на ее застывшем, бледном лице жили только глаза цвета морской волны, которые унаследовала от матери Дафна.
Затем она прижала руку к груди, и Дафна заметила на ее запястье следы от наручников.
– Это не случайность, – возразила мать.
– То есть ты хочешь сказать, что ничего не помнишь. – Дафна в отчаянии ухватилась за соломинку. Если бы она могла сейчас с силой встряхнуть мать за плечи и заставить ее произнести необходимые слова. – Может, это временное помутнение рассудка? Вдруг доктор Кингстон по ошибке прописал тебе не то лекарство от болей в сердце? Ты же, наверное, не помнишь даже день, когда это произошло. Наверное, ты вчера…
– Нет, – тихо, но твердо перебила ее Лидия. – Ничего подобного.
Дафна поняла, что переубеждать мать пока бесполезно. Надо просто говорить с ней, чтобы Лидия снова не впала в транс. Помолчав, она спросила:
– Как ты себя чувствуешь?
– Я чувствую себя вполне сносно при данных обстоятельствах. – Губы Лидии скривила жутковатая усмешка. – Здесь же не дом, не так ли?
Дом. Где сейчас родной дом, в котором Дафна выросла, не имея ни малейшего понятия о том, что же действительно происходит под его крышей? Сейчас там находятся детективы и полицейские – снимают отпечатки пальцев, фотографируют следы крови и пороха.
Дафна перевела дух.
– Мама, я хочу помочь тебе. Мы все хотим тебе помочь. Если не можешь говорить это мне, расскажи адвокату. Том обязан защитить тебя. Позволь ему делать свое дело.
