Грег, стоящий рядом с ним, улыбнулся.
— Посмотри на нее. Боже. С того момента, как она вошла в дверь, все смотрят на нее, как влюбленные щенки. — И он, Мэтт, во главе этой стаи.
Дженни улыбнулась тому, что сказал ей один из секретарей, и Мэтт почувствовал, что возбуждается. От одной ее улыбки. «Как легко повержено мое могущество, — размышлял он. — Что задумал этот Шеперд? И почему он стоит так близко от нее?»
Грег хихикнул.
— Ты знаешь, они просто умирали, как хотели ее увидеть, когда узнали о ребенке. Они ужасно любопытны.
— Не могли бы они удовлетворять свое любопытство на расстоянии? — Мэтт подавил желание закричать, чтобы они убирались. Особенно мужчины. Может быть, это было связано с тем, как они целовались в лифте, но эта женщина сводила его с ума.
Он был бы счастлив стащить с нее свитер, уложить ее и исследовать каждый уголок этого потрясающего тела.
Казалось, прошли часы с того момента, как они покинули лифт, но его тело все еще дрожало, как натянутая струна.
Кажется, она тоже не преуспела в возвращении в обычную жизнь. Сексуальное напряжение читалось в каждом ее движении.
Не раз он ловил на себе ее взгляд. Она потягивала напиток или заправляла волосы за маленькое ушко и смотрела на него.
А потом краснела.
Если бы не его работники, он бы затащил ее обратно в лифт, закрыл дверь и позволил бы матери-природе вырваться на свободу.
— Это потому, что она интересуется их работой, — объяснил Грег, прерывая его размышления. — Она даже меня спросила, нравится ли мне работать с тобой.
— Это я интересуюсь их работой.
— Но интересуешься ли ты ими по-человечески?
— Ты говоришь в точности как она. Я принес им печенье. Притащил его с самой Крэндэлл-стрит.
Смех преобразил обычно кислое лицо адвоката.
— Хорошее начало, но, я думаю, твои работники захотят большего. Видишь ту женщину, с которой она разговаривает? Ты знаешь, как ее зовут?
— Маргарет.
— Маргарет, а дальше?
Мэтт на секунду задумался.
— Не помню.
— Наверняка ты не знаешь и того, что у нее два сына в армии. Один служит в Афганистане, один в Ираке. Ее муж — военный, вышедший на пенсию. Он получил Пурпурное сердце за службу во время войны в Заливе. Тот парень, на которого ты так убийственно смотрел, — Шеперд, — оплатил обучение своего брата в юридической школе и колледже.
— Зачем ты говоришь мне все это?
— Чтобы ты увидел живых людей, а не автоматы.
Мэтт нахмурился. Поговорка «правда глаза колет» подошла как нельзя лучше.
— Я настолько невыносим?
— Приятель, ты обречен.
Мэтт знал, что Грег прав. Может, он и не придавал большого значения работе, но это не значило, что он не заботится о людях, которые работают на него. Он следовал заветам своего отца, который был и хорошим работником, и заботливым родителем. Мэтт тоже хотел стать таким же.
И вот теперь Дженни Эймс.
Их отношения вышли на новый уровень. Он почувствовал это вчера, когда обнимал ее, а она плакала. Он почувствовал это сегодня, когда она возвращала его поцелуи со страстью, которую, он понял, она еще ни с кем не делила. Она была невинной, несмотря на беременность. Каждая ее реакция была искренней.
Даже до того, как поцеловал ее, Мэтт почувствовал, как обмякло ее тело, словно она решила больше не бороться с ним.
Он в предвкушении потер руки и повернулся к другу с хищной улыбкой.
— Обречен, говоришь? Видишь эту женщину? Она все изменит.
— Как? — спросил Грег с сомнением в голосе.
— Она сделает меня отцом. Она, я и наш малыш станем одной семьей.
Мэтт прекратил всю эту череду знакомств и проводил Дженни в свой офис.
Она упала в мягкое кожаное кресло, сравнивая его с тем старьем, в котором сама сидела каждый день.
Старье явно проигрывало.
— Мне нравится Харриет. Тебе повезло с секретарем.
— Она великолепна. Она была секретарем и моего отца. Мне было тяжело расти без него. Пока я рос, она была моей советчицей.
— Ты поэтому так решительно настроен быть отцом?
— Точно. Даже несмотря на то, что он много работал, для меня он всегда был свободен. Я бы никогда не стал тем, кто я есть, без него.
— А я бы никогда не стала тем, кто я есть, если бы мои родители были со мной, — просто сказала Дженни. — Быть хорошим отцом двадцать четыре часа семь дней в неделю и так много работать при этом очень непросто.
— Я могу попытаться.
— А если у тебя не получится? Хотя у тех, кого я знаю, не больше времени, чтобы быть родителем, но они все успевают.
— Грег тоже говорит, что у меня не получится, но я не обращаю на него внимания.
— А может, тебе следует прислушаться к нему?
— Ты плохо знаешь меня, Дженни, если думаешь, что я когда-нибудь кого-то слушался.
Дженни рассмеялась.
— Ты от скромности не умрешь.
— Ты сразила меня наповал, — сказал он. — Ладно. Так каков вердикт? Что ты думаешь о моей команде?
— Они замечательные люди и любят тебя, — признала она. — Они говорят, что ты справедлив и честен.
— Но счастливы ли они?
— Так вот для чего ты привел меня сегодня сюда? Узнать, счастливы ли твои работники? Разве ты не можешь спросить их сам?
— Они не скажут мне, Дженни. — Он подмигнул ей. — Они любят меня.
— Ты так гордишься этим, — сказала она, качая головой. — Неужели Отдел кадров работников не следит за всем, что им необходимо?
— Этот отдел следит за условиями работы, наймом и увольнением. Они управляют доходами и действуют в рамках жестких правил. У них нет времени на мелочи. А мне эта информация нужна для создания нормальной обстановки и увеличения производительности труда.
— Ты хочешь сделать их счастливее, чтобы они больше работали? — спросила она с насмешкой.
— Разве одно не порождает другое? — удивился он в ответ.
Дженни вздохнула.
— Да, пожалуй.
— Итак, если бы работала здесь, что бы ты посоветовала мне сделать для улучшения условий работы?
— Хорошо. Ты сам напросился, — сказала она. — Во-первых, ваши еженедельные собрания.
— Они сказали тебе о собраниях коллектива?
— Без деталей, — ответила она, не обращая внимания на его удивленный взгляд. — Я мало знаю о твоем бизнесе, чтобы использовать полученную информацию.
