С прошлой ночи этот вопрос преследовал ее.
«Ад и все его дьяволы, этот идиот промахнулся!» Он устроился у камина, внешне невозмутимый, но внутри у него все кипело от ярости. Если бы не этот ублюдок Кавендиш, неизвестно зачем прятавшийся в кустах, они бы уже избавились от виконтессы Вентворт.
Множество раз он обдумывал, как это сделать. Он выбрал исполнителя за его умение выслеживать и незаметно преследовать дичь. Он не сомневался в успехе. Ведь так просто последовать за женщиной по берегу реки, прячась в кустах, и затем выстрелить в нее.
Если бы только не этот проклятый барон, который, оказывается, сидел там под дождем тихо и незаметно. Стрелок сказал, что даже не заметил его, пока тот не вскочил и не бросился на помощь виконтессе.
Он уселся поудобнее в кресле, скрывая разочарование. Он гордился своим умением натаскивать своих помощников. В результате к его услугам всегда были надежные люди, готовые сделать для него все, что угодно. Ну что ж, придется еще раз обдумать и повторить попытку.
Если, конечно, чертов барон не создаст им новых проблем. Он далеко не трус, прославился, плавая и сражаясь под руководством сэра Фрэнсиса Дрейка. А теперь, как выяснилось из подслушанного разговора королевы с бароном, ему поручено расследовать этот инцидент.
Придется действовать осторожно. Нельзя недооценивать Мэтью Кавендиша. Им есть что терять.
5
Мэтью пешком отправился в Лондон, рассчитывая узнать что-нибудь о стрелке. Он был уверен, что королева передаст это дело шерифу или капитану своей гвардии, и для него оказалось полной неожиданностью, что расследование поручили ему.
Теперь ему предстояло говорить с легкомысленной Титанией не только о сыне. Королева обещала разузнать, кто была эта девушка. А Мэтью нужно было узнать только ее имя.
Он устало потер лоб, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Смесь недовольства с предвкушением туманила его сознание, подобно тому, как туман застилал свет луны вчера вечером. Вид спящей королевы фей, такой свежей и невинной, подстегнул его мужской интерес. Постоянно встречаться с ней при дворе будет большим искушением. Плохо то, что ему придется совмещать расследование со множеством неотложных дел. А сейчас, когда убийца на свободе, любая ошибка может привести к трагедии.
Мэтью не имел права на ошибки. Мысль о том, что кто-то хочет причинить вред Титании, тревожила его куда сильнее, чем та, что ему теперь придется встречаться с ней, разговаривать, возможно даже, лучше узнать ее.
Кэрью шел рядом, бросал камешки в белок и казался полным сил и энергии. Из-за расстройства желудка леди Рассел не могла присматривать за ним, а Мэтью не решился оставить мальчика одного. Слухи о покушении неминуемо разойдутся по дворцу, а ему меньше всего хотелось, чтобы Кэрью оставался сейчас один. Нужно чем-нибудь занять сына, пока он будет беседовать с сапожником. А потом он придумает, как удержать Кэрью подальше от расследования, когда они вернутся ко двору.
Вскоре Мэтью с сыном входили в лавку мастера Генри Хоуи, одного из наиболее уважаемых членов Почетной гильдии сапожников. В мастерской они увидели работников, прилежно склонившихся над столами, и суетящихся мальчишек-подмастерьев. В помещении стоял резкий запах кожи.
Хозяин, хорошо одетый человек лет пятидесяти, подошел, чтобы поздороваться с бароном. После взаимных приветствий Мэтью прокашлялся и спросил:
– Можно поговорить с вами наедине, мастер Хоуи? У меня есть к вам одно дело.
– Ну конечно, милорд. Пожалуйста, пройдите в мой кабинет. – Мастер Хоуи любезно поклонился, но Мэтью заметил, как изменилось его лицо, когда выяснилось, что посетитель пришел не за сапогами. Как всякий деловой человек, Хоуи очень ценил свое время. Отвлекая его в разгар рабочего дня, Мэтью невольно вводил его в убыток.
– Но сначала я должен заказать пару сапог, – солгал он. Пусть это означает для него ненужные расходы, ему была необходима помощь Хоуи.
– Безусловно, милорд. – Лицо Хоуи прояснилось. – Разрешите мне послать за деревянными колодками, которые использовались в прошлый раз, а я проверю, соответствуют ли они вашему теперешнему размеру.
Когда Мэтью подсчитывал в уме, во сколько ему обойдется незапланированная покупка, Кэрью потянул его за рукав.
– Отец, а как насчет…
– Не сейчас, Кэрью. Мне хотелось бы, чтобы ты подождал в лавке. – Черт возьми, у него с прошлого приезда осталась пара прекрасных сапог. Почему он не додумался встретиться с Хоуи вечером, вместо того чтобы отрывать его от работы?
– Отец, а ты не мог бы… Я хочу сказать, что, если…
Мэтью обернулся, готовый наброситься на сына, но слова замерли на его губах при виде выражения Кэрью. С лицом, полным надежды, он смотрел на высокие блестящие сапоги, выставленные на витрине.
Мэтью мысленно выругал себя за бестолковость. Мальчику уже тринадцать, а у него до сих пор не было настоящих сапог. Это был и отличный подарок, и хорошее средство занять внимание Кэрью, пока он поговорит с Хоуи. И как он сразу об этом не подумал? Тогда не пришлось бы покупать сапоги себе.
Мэтью махнул рукой, привлекая к себе внимание мастера, который стоял вдвоем с подмастерьем у полок с деревянными колодками.
– Моему сыну тоже нужны сапоги, – сказал он.
Сапожник был явно доволен, но для Мэтью гораздо важнее была счастливая улыбка, озарившая лицо Кэрью. Сколько раз он видел подобное выражение у сына в этот приезд? Нисколько. А раньше?
Будучи младенцем, Кэрью плакал и вырывался, когда Мэтью брал его на руки. Возможно, он сжимал сына слишком сильно, но он боялся его уронить, такого крохотного и беспомощного. Зато на руках у бабушки Кэрью сразу же затихал.
Лучшее, что он мог сделать, – это оставить Керью со своей матерью и старшей сестрой Розалиндой. Раз уж ребенок остался без матери, то пусть с ним рядом будет другая любящая женщина. А если две, то еще лучше. Мэтью все равно не умел обращаться с младенцами.
Только в шесть лет Кэрью наконец рискнул оторваться от юбки тети Розалинды, заинтересовавшись человеком, которого все называли его отцом. Он повсюду ходил за Мэтью, наотрез отказываясь расставаться с ним. Иногда Мэтью просыпался ночью и обнаруживал Кэрью, устроившегося рядом с ним в огромной кровати. Он был тронут такой привязанностью сына. А когда пришло время отправляться в плавание, самым тяжелым испытанием было видеть, как горько и безутешно мальчик плакал.
Но дети ведь недолго горюют о чем-либо, разве не так? Во всяком случае, через год Кэрью его уже не помнил. Им пришлось все начинать сначала, и очень скоро сын опять привязался к нему и снова не хотел расставаться.
Стоило ли ему остаться в Англии ради сына? Этот вопрос мучил Мэтью в каждый его приезд. Но что он мог предложить мальчику? Свое опустошенное сердце? Поскольку Кэрью казался счастливым с бабушкой и теткой, Мэтью был уверен, что для сына так лучше. Несколько лет спустя, когда женился его младший брат Чарльз, мальчик переехал жить к нему и его жене Фрэнсис в Дорсет. Казалось, что Кэрью нравилось находиться в компании многочисленных детей Чарльза и Фрэнсис, как родных, так и приемных, поэтому он со спокойной душой оставил сына там. Мэтью готов был поклясться, что сын счастлив, поэтому в прошлый приезд его поразила внезапная враждебность Кэрью.
