Однажды мы вместе отправились на побережье. У приятеля Пола было бунгало километрах в пятидесяти от города, и мы решили провести там уик-энд. Стояла прекрасная погода. Домик прилепился на почти отвесной скале, и к морю надо было спускаться по узенькой козьей тропке. В тот день штормило. Мы с Льюисом купаться не пошли, нам было лень. Мы предпочитали смотреть, как это проделывает Пол. А ему хотелось выглядеть спортсменом. Многие хорошо сохранившиеся мужчины его лет любят строить из себя суперменов. Это чуть не довело его до беды.
Он плавал метрах в тридцати от берега, пижоня своим элегантным кролем, как вдруг ему стало плохо. Тем временем мы с Льюисом, облачившись в халаты, похрустывали на террасе тостами. Снизу, от моря, до нас донесся слабый зов о помощи. Я увидела, как рука Пола взметнулась над водой и огромная волна накрыла его с головой. Я вскрикнула и бросилась к тропе. Но Льюис уже скинул халат и прыгнул в воду с восьмиметровой высоты, рискуя размозжить голову о камни. Он подхватил Пола, и через пару минут оба были на берегу. Пола рвало соленой водой, я растерянно похлопывала его по спине. Случайно я подняла глаза на Льюиса, он стоял совершенно голый. Видит Бог, то был далеко не первый мужчина, которого мне случилось видеть в чем мать родила, но тут я покраснела. Наши взгляды встретились, он вскочил и кинулся к дому.
– Старина, – растроганно сказал ему Пол немного спустя, уже согретый и разморенный грогом, – вы храбрый человек. Такой прыжок! Если бы не вы, мне крышка…
Льюис смущенно пробормотал что-то нечленораздельное. Вот забавно: этот ребенок проводит время, лишая жизни одних и спасая других. В новой роли он нравился мне куда больше. Я встала и порывисто чмокнула его в щеку. У меня забрезжила надежда со временем сделать из него хорошего мальчика. Не сразу, конечно, если вспомнить о Фрэнке, Луэлле и других, но лучше поздно, чем никогда. Однако у меня поубавилось прыти, когда чуть позже, воспользовавшись, что Пол вышел, я похвалила его за добрый поступок и услышала холодный ответ:
– Мне, знаете, было все равно, утонет Пол или нет.
Я остолбенела:
– Тогда почему же вы рисковали жизнью, спасая его?
– Потому что он вам нравится и его смерть вас бы расстроила.
– То есть, не будь Пол моим любовником, вы бы и пальцем не шевельнули ради его спасения?
– Совершенно верно, – подтвердил он.
Я подумала, что у него странные представления о любви. По крайней мере, его любовь ничем не походила на чувства, какие мне случалось вызывать у мужчин до сих пор, хотя и в них всегда присутствовало нечто необыкновенное. Я попробовала настаивать:
– Но неужели вы не испытываете к Полу ни симпатии, ни уважения?
– Я люблю только вас, – произнес он очень серьезно, – и никто больше меня не интересует.
– В том-то и дело. Вам не кажется, что это не совсем нормально? В вашем возрасте… к тому же вы пользуетесь у женщин… ведь надо же иногда… ну, в общем…
– Вы хотите, чтобы я переспал с Глорией Нэш?
– С ней либо еще с кем. Мне кажется, что, хотя бы для здоровья, мужчине надо время от времени…
Я запиналась. Что на меня нашло, с какой стати я читаю ему нотации, точно мать семейства? Он сурово на меня взглянул.
– А мне кажется, Дороти, что люди придают этому слишком много значения.
– Но ведь это одна из самых больших радостей бытия, – слабо возразила я и подумала, что сама-то посвятила этим радостям три четверти прожитой жизни.
– Только не для меня, – отрезал Льюис.
На секунду его взгляд вновь стал непроницаемым, как у слепого и опасного зверя, и мне сделалось страшно. Я поспешила прервать разговор. Не считая этих происшествий, уик-энд прошел замечательно. Мы загорели, отдохнули и вернулись домой в прекрасном настроении.
Еще немного, и он станет мне необходим. Через три дня заканчивались съемки, в которых Льюис участвовал. По этому поводу режиссер Билл Маклей решил устроить небольшой коктейль прямо на съемочной площадке. Это была бутафорская деревня из одних фасадов, среди которых Льюис пробродил все лето.
Я приехала к шести часам, чуть раньше назначенного, и сразу же наткнулась на Билла, сидевшего в фальшивом салуне посреди фальшивой улицы. Он был мрачен, раздражен и, как всегда, очень груб. Его бригада готовила площадку, и он оставался один в комнате. Он сидел на столе, угрюмо уставившись в какую-то точку. Последнее время он много пил, и ему доверяли только второстепенные ленты. Это его еще больше озлобило. Он меня заметил, и мне пришлось подняться по пыльным ступенькам в салун. При моем появлении Билл ухмыльнулся.
– А, Дороти. Что, пришли посмотреть, как играет ваш дружок? Сегодня у него большая сцена. Не волнуйтесь, с такой внешностью ваш малыш недолго останется сидеть у вас на шее.
Он был здорово пьян, но я не склонна ни к всепрощению, ни к долготерпению, хотя и произвожу иногда ошибочное впечатление. Я ответила любезностью, обозвав его паршивым ублюдком. Он прорычал, что, не будь я женщиной, мокрого бы места от меня не оставил. Я с издевкой поблагодарила его: все-таки вспомнил, что говорит с дамой.
– Кроме того, я помолвлена с Полом Бретом, – надменно добавила я.
– Знаю, – отмахнулся он. – Все знают, что вы занимаетесь этим втроем.
Он гнусно засмеялся. Я уже была готова чем-нибудь в него запустить, ну хотя бы сумочкой, как вдруг распахнулась дверь. На пороге стоял Льюис. Я сразу переменила тон:
– Билл, извините меня, дорогуша. Вы же знаете, я в вас души не чаю, но последнее время стала такая нервная!
Его хватило на то, чтобы удивиться, но он слишком надрался для логических умозаключений, его несло:
– Это ваша ирландская кровь играет. Ох и далеко она вас заведет! Согласен, старина? – обратился он к Льюису, дружески хлопнул его по плечу и вышел.
Я нервно засмеялась.
– Ах, старина Билл… Манеры, прямо скажем, заставляют желать лучшего, но сердце золотое…
Льюис ничего не ответил. Он был в ковбойском костюме с платочком на шее, плохо выбрит, вид довольно рассеянный.
– К тому же прекрасный товарищ, – добавила я и поспешила сменить тему. – Что за сцена осталась напоследок?
– Убийство, – спокойно ответил Льюис. – Я должен пристрелить этого типа, что изнасиловал мою сестру. Хотя, признаться, я б на его месте прежде еще подумал.
Мы не спеша прошли к съемочной площадке. Льюису следовало подготовиться к съемкам, и минут на десять я осталась в одиночестве. Я осмотрелась. Площадка была в полном порядке, но Билл все равно придирался, ругаясь как сапожник: он не владел собой. Голливуд доконал его, Голливуд и выпивка. Прямо под открытым небом расставили коктейльные столики, и самые жаждущие уже прикладывались к рюмкам. В этой игрушечной деревне нас собралось человек сто, и все мы топтались не слишком далеко от камеры.
– Крупный план Майлса, – крикнул Билл. – Где он там?
