Глава 1
Дорога в Санта-Монику шла вдоль берега. Прямая и неумолимая, она скользила под колеса урчащего «Ягуара». Было тепло, даже жарко. В воздухе пахло ночью и бензином. Мы мчались со скоростью полтораста километров в час. Пол выглядел слегка рассеянным, как все, кто ведет машину слишком быстро. На нем были дырчатые перчатки, как у профессиональных гонщиков, и от этого было немного неприятно смотреть ему на руки.
Меня зовут Дороти Сеймур, мне сорок пять лет. Сохранилась я неплохо, возможно, потому, что в моей жизни этому не было серьезных помех. Я сценарист, и достаточно известный. До сих пор нравлюсь мужчинам – вероятно, из-за того, что они мне тоже очень нравятся. Я из тех белых ворон, которых стыдится Голливуд. Когда мне было двадцать пять, я снялась в одном интеллектуальном фильме и имела бешеный успех. А в двадцать пять с половиной укатила в Европу с левым художником транжирить заработанное. В двадцать семь я вернулась без гроша в кармане, всеми позабытая. К тому же в родном Голливуде меня ожидало несколько судебных исков. Убедившись, что я абсолютно неплатежеспособна, дело замяли и пристроили меня сценаристом – мое прославленное имя уже не производило ни малейшего впечатления на неблагодарную публику. Меня это вполне устраивало. Автографы, фотографы и почести всегда наводили на меня тоску. Я стала «Той, что могла бы» (верно, так бы меня величали, будь я индейским вождем). Мне досталось крепкое здоровье и богатое воображение – и то и другое от деда-ирландца. Так что в конце концов я сделалась довольно популярным сочинителем цветных киноглупостей. И, к своему глубокому удивлению, обнаружила, что за это неплохо платят. Многие исторические картины студии «РКБ» сняты по моим сценариям. Иногда в кошмарных снах мне является Клеопатра и язвительно заявляет: «Нет, сударыня, я бы в жизни не сказала Цезарю: „Приходите, о повелитель моего сердца“».
Что до меня, повелителем моего сердца, или уж по крайности тела, нынче ночью должен был стать Пол Брет. И я заранее зевала.
А между тем Пол – завидный кавалер. Он представляет интересы «РКБ» и еще нескольких кинофирм. Элегантный мужчина с приятными манерами и красив, как картинка. Даже Памела Крис и Луэлла Шримп, две самые роковые женщины нашего поколения, уже десятилетие опустошающие с экрана сердца и кошельки представителей сильного пола, и те, каждая в свою очередь, в него влюблялись и проливали слезы, расставаясь. Так что у Пола славное прошлое.
Но в этот вечер, вопреки романтическому антуражу, я видела в нем лишь обыкновенного сорокалетнего блондина, не больше. Увы, делать нечего, пришла пора выкидывать белый флаг. Неделя цветов, полных подтекста телефонных диалогов и совместных выходов в свет – после этого женщина моего возраста просто обязана сдаться. По крайней мере так принято у нас в Голливуде. Настал день «икс», и мы со скоростью сто пятьдесят километров в час мчали в сторону моего дома.
Было уже два часа ночи, и я с сожалением размышляла о непомерной роли сексуальных влечений в человеческой жизни. Лично я хотела спать. Но мне хотелось спать и вчера, и три дня назад, больше я не имела на это права. Иначе «Ну конечно, моя радость» сменится на «Дороти, что с вами происходит? Вы можете мне открыться…». Так что мне предстояла радостная процедура – извлечь из холодильника мороженое, бутылку шотландского виски, протянуть Полу стакан с весело позвякивающими льдинками и наконец в соблазнительной позе а-ля Полет Годар улечься на большом канапе в гостиной. Тогда Пол подсядет ко мне, поцелует и затем проникновенно выдохнет: «Ведь это должно было случиться, правда, дорогая?» И действительно, это должно было случиться.
Я ахнула, а Пол сдавленно вскрикнул. В свете фар мелькнул силуэт. Он походил на сумасшедшего, а еще больше на соломенное чучело вроде тех, что во Франции выставляют вдоль полей. Человек метнулся наперерез машине. Оказалось, у моего блондина мгновенная реакция. Он резко тормознул и рывком руля отправил машину направо, в кювет, вместе со своей прекрасной спутницей (это я о себе). Перед глазами пронеслась вереница странных видений, и я очутилась лицом в траве, сжимая в руках сумочку. Странно, я обычно повсюду ее забываю. Никогда не знаешь, что побудило меня ухватить ее в миг, который мог стать последним. Потом до меня донесся голос Пола. С тревогой (что похвально) он звал меня по имени. Значит, жив-здоров.
Я закрыла глаза, испытывая больше, чем облегчение. Этого психа мы не задавили, я цела. Пол тоже. А учитывая кучу предстоящих формальностей плюс пережитое мною нервное потрясение, у меня все шансы проспать эту ночь в одиночестве. Слабым голосом я отозвалась: «Все в порядке, Пол», – и поудобнее уселась на траве.
– Слава небесам! – воскликнул Пол, вообще питающий склонность к старомодным выспренним выражениям. – Вы не пострадали, дорогая. Мне было показалось…
Я так и не узнала, что ему показалось. В следующую секунду раздался чудовищный грохот, и мы в обнимку скатились метров на десять вниз. Оглушенная, полуослепшая и несколько раздраженная, я высвободилась из объятий Пола, чтобы посмотреть, как горит «Ягуар». Он был похож на пылающий факел, и я надеялась, что этот факел застрахован. Пол тоже приподнялся.
– О боже, – сказал он, – наверное, это бензин…
– Интересно, что еще там могло взорваться? – язвительно осведомилась я.
И тут я вспомнила про того психа. Он же остался у машины! Я вскочила и бросилась туда, на ходу машинально отметив, что оба чулка поползли. Пол бежал следом. Незнакомец неподвижно лежал на асфальте, но в стороне от огня. Сперва я заметила только темные волосы. В свете пламени они казались рыжеватыми. Я легко перевернула его на спину, лицом вверх. Оно показалось мне совсем детским.
Хочу, чтобы меня верно поняли. Я никогда не любила, не люблю и не собираюсь любить зеленых юнцов (в Европе их называют котиками). Меня не перестает удивлять, что они все больше входят в моду. Иные из моих подруг тоже перед ней не устояли. Я нахожу в этом что-то фрейдистское. Юношам, на чьих губах молоко не обсохло, нечего делать в объятиях зрелых дам, от которых разит скотчем. Но это лицо, столь юное, столь суровое и столь совершенное, вызвало во мне странное чувство. Мне хотелось то убежать, то взять его на руки и начать баюкать. Нет, я не страдаю материнским комплексом. Я обожаю свою дочь, она живет в Париже с мужем. У нее куча детей, и она все норовит подсунуть их мне, когда я надумываю провести отпуск на Ривьере. Слава богу, я редко путешествую одна, так что обычно имею благовидный предлог уклониться от обязанностей бабушки. Но вернемся к той ночи и к Льюису. Да, этого психа, это чучело огородное, этого прекрасноликого незнакомца звали Льюис. На минуту я замерла перед ним, мне даже не сразу пришло в голову положить руку ему на грудь, чтобы проверить, бьется ли сердце. Я смотрела на него, и мне казалось, что, жив он или мертв, не имеет значения. Позже я поняла свою ошибку, но не в том смысле, как можно подумать.
