Я покачал головой. Это дурацкое хихиканье раздражало, хотя во всем остальном Кристал казалась довольно привлекательной. Конечно, она была старше меня лет на десять и, приглядевшись, можно увидеть в уголках глаз намек на морщинки, однако при всей своей худощавости грудь имела высокую, прекрасной формы.
— Ежели хочешь знать, так у меня мурашки бегут по коже, — снова пробормотала Ринн, непроизвольно положив правую руку на рукоять висевшего на поясе длинного ножа.
Лестничный пролет закончился в своеобразном зале без окон, но с несколькими дверями. Все они были открыты.
Повеявший откуда-то ветерок был чистым и свежим, как бывает после того, как дождик прибьет пыль. Однако небо оставалось таким же ясным и почти безоблачным, как в полдень, когда я вступил в ворота Найлана.
— Подойдите поближе...
Мы собрались вокруг Тэлрина. Я старался держаться подальше от Миртена, который, при всей медоточивости его голоса, казался мне человеком, способным стянуть все, что плохо лежит — просто из интереса. А вот Дорте, видимо, ничего подобного не опасалась: она разве что не прижималась к этому малому.
— Прямо перед вами находятся гостевые комнаты, — объявил Тэлрин, — и каждый из вас получит отдельную спальню. Разумеется, никому не возбраняется занять комнату с кем-нибудь на пару, но только с обоюдного согласия. Попытка навязать свое общество — верный путь к немедленному изгнанию.
— Н-да... Вот так порядочки... — пробормотала Дорте. Миртен хмыкнул. Ринн ухмыльнулась, словно сама мысль о том, что кто-то может попытаться навязать что-то ЕЙ, казалась в высшей степени нелепой. С этим, глядя на ее мускулы, вполне можно было согласиться; другое дело, если навязываться станет ОНА.
Оглядевшись, я поймал на себе взгляд Тамры, которая, заметив это, кивнула и снова повернулась к продолжавшему бубнить Тэлрину.
И чего уставилась? Можно подумать, будто прочла мои мысли.
— Умывальные и душевые находится в конце коридора. В маленьком павильоне по ту сторону квадратного сада с фруктовыми деревьями находится столовая. Можете питаться там, но если что-то не устроит, в городе имеются харчевни. Выбор, опять-таки, за вами, но... — тут он усмехнулся, — Братство кормит хорошо и берет недорого.
— Всего-то и требует, что твою жизнь, — тихонько сказала Дорте.
Однако Тэлрин услышал.
— Хотите верьте, хотите нет, — промолвил он, нахмурившись и покачав головой, — но мы склонны не губить людские жизни, а сберегать их, насколько это возможно. Значит так... — он прочистил горло. — Вводный урок начнется завтра сразу после завтрака. Учебный корпус — здание с красным квадратом на двери; если смотреть от столовой, то ближе к гавани. А сейчас ознакомьтесь с вашими спальнями.
В моей комнате — как, надо полагать, и во всех прочих, имелась узкая одноместная койка из полированного красного дуба. Поверх матраца была расстелена одна-единственна простыня, в ногах сложено темно-синее одеяло. Подушками и не пахло. Впрочем, я обходился без них и будучи подмастерьем. На столе стояла маленькая масляная лампа, а вместо обычного встроенного шкафа у стены красовался вместительный дубовый шифоньер, половину которого занимали полки, а другая предназначалась, чтобы вешать одежду. На покрытом голубой плиткой полу лежала овальная многоцветная циновка. Единственное окошко находилось над кроватью.
Достав из торбы плащ и сменную одежду, я повесил их в шкаф, после чего вынул кошель с моим жалованием за время ученичества. Странно, но рядом с ним обнаружился еще один, взявшийся невесть откуда. Внутри были деньги — десять потертых золотых.
На несколько мгновений что-то затуманило мой взгляд — слишком уж памятна была одна из этих монеток. Матушка показывала мне этот золотой кругляшок, полученный в уплату за изделия, приобретенные лично для императора Хамора. Вот значит как... провожать меня она не вышла, чтобы не показывать своих слез, но отдала мне все, что могла.
Я продолжил рыться в торбе, ища сам не знаю чего.
Летняя рубашка с короткими рукавами, как была сложенная, отправилась на полку, кожаный футляр с бритвенными принадлежностями — на другую. Нашлось место и для стопки сменного белья, под которую отец — кто же еще засунул маленькую книжицу.
«Начала Гармонии»... Нашел, что подсунуть. Впрочем, подумалось мне, от нечего делать можно будет и почитать. Правда, оставлять книгу на виду я не стал, а почему-то спрятал под рубашку. Кошель отправился обратно в торбу, а торба на верхнюю полку. В том, что деньги здесь не пропадут, у меня сомнений не было. В карман, на первое время, я отсыпал один серебреник и десять медяков.
Замков в дверях спален не имелось, только задвижки, на которые можно закрыться изнутри. Но кто осмелится воровать здесь, в самом логовище Братства? Небось, и Миртен повременит... до поры.
Час был еще не поздний, сидеть в четырех стенах да размышлять об отцовской книге или матушкином кошельке у меня не было ни малейшего желания, а потому, несмотря на сбитые ноги, я решил прогуляться по городу. Надо же мне здесь осмотреться.
Посох остался в шифоньере, вместе с плащом.
Закрыв за собой дверь, я вышел в пустой коридор. Из соседней спальни доносились тихие голоса Ринн и Кристал.
Найти путь к гавани оказалось совсем несложно, благо на каждой дорожке, через каждые сто родов красовались указатели со стрелками:
«Гавань — 3 кай»
«Северный пакгауз — 2 кай»
«Управа — 1 кай».
Стрелки вывели меня к черной каменной ограде, пересекавшей полуостров с юга на север. Совсем невысокая, со множеством проемов, сквозь которые проходили мощеные дорожки, она, видимо, являлась сугубо декоративной. По одну ее сторону на добрых три кай раскинулось нечто вроде парка с видневшимися среди пышных деревьев приземистыми строениями.
С возвышенности, куда привела меня широкая каменная лестница, открывался прекрасный вид на центральную часть Найлана, а за крышами домов я углядел голубизну моря и верхушки нескольких мачт.
По другую сторону ограды местность шла под уклон. За поросшим травою склоном начинались строения. Все — из черного камня, крытые черным шифером или черепицей, они стояли по отдельности, чуть в стороне от выложенных черными плитами и огражденных глянцево-черными поребриками мостовых. В отличие от таких городов, как Маттра или Уондернот, возле домов не имелось коновязей, да и сами улицы, хотя и широкие, казались предназначенными не для повозок, а для пешеходов.
А прохожие сновали туда-сюда: кто с ношей, кто с пустыми руками, кто в черном, кто в платье самых разнообразных цветов. На вершину холма никто из них не смотрел.
Я двинулся вниз по склону, а когда через некоторое время оглянулся, то был немало удивлен: показавшаяся мне совсем низенькой ограда снизу выглядела весьма внушительно. Высоты в ней на глаз было футов пятнадцать. Даже если предположить, что с подножия холма облицованная камнем часть склона могла видеться основанием стены, это все равно было многовато. Возможно, тут имел место оптический обман. Во всяком случае, лучшего объяснения мне в голову не пришло.
