— Но сама ты — из Дувалпура.
— Да. — Маскелль снова взяла воина за руку, приложила к ране намазанный мазью лист и прибинтовала чистой тряпицей. Ей пришлось стиснуть зубы, чтобы не поддаться искушению объяснить: листья таны сами по себе обладают целительным действием, — уверенность Риана, что Маскелль не знает, что делает, была столь же ощутима, как влага в воздухе. Наверняка он дает это почувствовать намеренно…
Воин взглянул на ее посох.
— Что делает Голос Предков на Великой Дороге в обществе бродячих кукловодов?
— Они не кукловоды. — Риан взглянул на марионеток, свешивающихся с потолка, выразительно подняв бровь. — По крайней мере не обычные кукловоды, — объяснила Маскелль, чувствуя себя по-дурацки.
Когда она посмотрела на Риана, он ответил ей все тем же насмешливым взглядом. Он совсем ее не боялся — сохранял осторожность, но не боялся. Может быть, все дело в невежестве, но ведь называл же он ее волшебницей, а по поверьям Синтана в этом случае бояться ему следовало…
— Почему ты последовал за мной? Ты ведь избегал появляться на Великой Дороге, верно? Так почему же ты явился на Лужайку и рискнул попасться храмовым стражникам?
Риан заговорил так, словно не слышал ни одного сказанного ею слова:
— Если того парня послали не жрецы, то кто?
С тех пор как Маскелль много лет назад покинула Дувалпур, никто еще не обращался к ней с такой прямотой. Те, кто верил в ее личину странствующей монахини Кошана, выражали ей почтение, положенное служительнице Предков, находящейся под покровительством властей Небесной Империи и храмов. Те же, кто знал, чем на самом деле она является, боялись ее. Даже Растим и старая Мали, ее лучшие друзья среди ариаденцев, никогда не задавали ей вопросов может быть, потому, что их ужасали возможные ответы. Уже очень давно никто не говорил Маскелль, что она ошибается, никто даже не позволял себе намекнуть, что ее решения — не самые лучшие. Так что теперь, разговаривая с Рианом, Маскелль обнаружила, что широко улыбается.
— Жрецы тут ни при чем. Одна из самых святых обязанностей ордена Кошана — служить Голосам. Вот почему главный жрец предложил мне свое гостеприимство, хотя знал, чем это ему грозит — и со стороны собственных служителей, и со стороны того, кто послал несчастного парня.
Риан вытаращил на нее глаза. Маскелль с удовлетворением подумала, что наконец-то ей удалось его поразить, хотя она и не была уверена, что именно произвело на него такое впечатление.
— Ты монахиня? — спросил он.
— Когда-то была. Теперь — нет. — Маскелль притворилась удивленной вопросом; впрочем, она сомневалась, что притворилась достаточно убедительно.
— Дают ли Голоса обет целомудрия?
— Нет. — Маскелль уже открыла рот, чтобы объяснить порядки ордена Кошана и то, как Голоса, будучи избранными, становятся выше обычных жрецов, но в этот момент Риан поцеловал ее.
Их прервал настойчивый стук в стенку фургона. Маскелль отстранилась от Риана и заметила глаз, боязливо заглядывающий в шелку. Голос Растима проговорил:
— Прости меня.
Маскелль поднялась и откинула занавес.
— Что, что, что?
Растим сделал шаг назад и показал в сторону пристани.
— Стражники все еще наблюдают за нами, — тревожно прошептал он.
Маскелль проследила за его взглядом и действительно заметила нескольких стражников на крыльце здания, с виду занятых ленивой болтовней. Выбравшись на подножку и оглядевшись, она увидела, что люди с фонарями в руках расположились и между лагерем малиндийцев и фургонами актеров, а также на опушке леса. Риан, прислонившись к стенке фургона рядом с Маскелль, протянул:
— Они совсем потеряли бы рассудок, если после всего случившегося не приглядывали бы за нами.
— Верно, — согласилась Маскелль, стараясь не отвлекаться на прикосновение к ее бедру теплого тела. — Но зато никто больше этой ночью не проникнет в лагерь, Растим.
— Об этом я догадался, спасибо тебе, — выдавил Растим сквозь стиснутые зубы. — Но есть кое-что еще.
«Ох, проклятые ариаденцы!» — подумала Маскелль, прислоняясь лбом к шершавому дереву фургона.
— Ну так скажи мне, в чем дело, Растим.
Растим бросил опасливый взгляд на Риана, потом, понизив голос, сообщил:
— Оно стучит.
— Что?.. — Маскелль нахмурилась. — Ах это! Конечно, стучит. У проклятой куклы инстинкт — когда поднимать шум.
— Боюсь, стражники услышат, — уточнил Растим.
— Да, теперь я поняла.
Риан переводил взгляд с Маскелль на Растима и обратно.
— Что услышат? Маскелль вздохнула.
— Ладно. Пойдем и попытаемся что-нибудь сделать. Риан спрыгнул с подножки следом за Маскелль и тоже направился к фургону Растима. Еще в нескольких шагах от него Маскелль услышала стук. Если злобная марионетка начнет стучать чуть громче, это и правда переполошит стражников.
Фирак и Тераза стояли рядом с подвешенным к днищу фургона ящиком. Маскелль, сложив руки на груди, с отвращением посмотрела на него. Медленные мерные удары несли в себе что-то похоронное. Маскелль взглянула на остановившегося рядом с ней Риана. Она не была уверена: видел он выходку куклы во время представления или к тому времени уже отправился выслеживать появившуюся из реки тварь.
— Это марионетка, — сказала она.
Риан, нахмурясь, взглянул на ящик, потом снова поднял глаза на Маскелль.
— Она шевелится.
— Ну, обычно они так не делают, конечно, — с безнадежным вздохом пробормотал Растим и почесал в затылке. — Однако…
— На марионетку наложено проклятие, — закончила за него Маскелль, зная, как долго Растим добирался бы до сути дела. Жители некоторых провинций, в которых ариаденцы давали представления, бывали так поражены видом марионеток, что не сразу улавливали тот факт, что двигаться куклы способны только под управлением актеров-людей; Маскелль подумала было, что такое же заблуждение могут питать и синтанцы, но Риан явно понимал, что к чему. — Нам нужно заставить ее утихомириться. — Стук уже стал громче.
— Можно обернуть ящик одеялами, — предложила Тераза. — Или начать бить в барабаны — они заглушат стук.
— И снова всех перебудить? — фыркнул Растим. — Да торговцы нас убьют и кто станет их за это винить?
— Маскелль, ты не можешь что-нибудь сделать? — встревоженно спросил Фирак.
— Это та марионетка, что сама вышла на сцену во время представления? не отставал Риан.
— Да. — Маскелль потерла лоб. Если она употребит свою силу, тем самым она только привлечет совершенно нежелательное внимание речных и лесных духов; и так вероятность новых нападений этой ночью была достаточно высока.
Риан сложил руки на груди.
