— Нахальства тебе не занимать, — сказала она, перейдя на «ты» и качая головой. — И самоуверенности тоже.
— Мне об этом уже говорили, — ухмыльнулся он, стаскивая с себя куртку и бросая ее на спинку кресла. — Свари мне чашку кофе, будь добра. И пожалуйста не подумай, что я использую тебя как прислугу. Я просто не знаю, где и что у тебя на кухне.
Джейн, вся кипя, прошествовала на кухню, не сказав ему ни слова. Он совершенно правильно предугадал ее реакцию. Но если он считает, что сможет ворваться в ее жизнь, то глубоко ошибается! Она не из тех, кто повторяет одну и ту же ошибку. В прошлый раз она недооценила Рекса… и свой собственный темперамент. Но это не повторится.
Только не разрешать ему к себе прикоснуться!
Она не спешила: сварила кофе, поставила на поднос свои лучшие чашки и внесла его в гостиную с очаровательной улыбкой.
— Молоко или сливки? — осведомилась она, ставя поднос на столик между креслами.
Рекс подозрительно сощурил глаза.
— Черный, — пробормотал он. — Без сахара.
— Следим за фигурой? — лукаво отреагировала она.
Синие глаза смотрели уже чуть спокойнее:
— Кто в наши дни этого не делает?
— Надо полагать, ты каждое утро бегаешь трусцой в ближайшем парке, — сказала она, разливая кофе в хрупкие фарфоровые чашки. За вкрадчиво-любезным тоном прятался сарказм. — Или выбираешься на пляж Бонди, где собираются знаменитости?
— По правде говоря, я предпочитаю «Леди Джейн». — Он подался вперед и взял у нее из рук чашку. — Там хорошо пробежаться перед завтраком. Прекрасно разгоняет кровь.
Когда он назвал знаменитый нудистский пляж, Джейн поняла, что он прекрасно уловил ее иронию и явно над ней потешается. Она поморщилась, а он вдруг расхохотался.
— У тебя странные представления обо мне. На самом деле я не бегаю, не соблюдаю никаких диет и не посещаю дважды в неделю спортзалы. Я чертовски много работаю и, если не считать редких случаев игры в теннис, боюсь, мое бренное тело не получает должного внимания.
Ее взгляд скользнул по его «бренному» телу. Она очень живо помнила его: оно было таким атлетическим и подтянутым, таким совершенным.
— Я и сама не прочь иногда сыграть в теннис, — сказала она, наливая себе кофе и устраиваясь в кресле с чашкой на коленях.
— У тебя довольно спортивная фигура, — заметил он, отпивая глоток горячего напитка.
— Почему? Потому что я высокая и худая?
Он опустил чашку, хмурясь:
— Ты вовсе не худая. Как раз такая, как надо…
Джейн замолчала, уставившись в свою чашку. Ей было страшно неприятно, когда он начинал говорить ей комплименты. Она не могла понять, говорит ли он правду или просто льстит, стремясь добиться своего. За время их недолгого знакомства он уже называл ее интересной, загадочной, желанной… А сейчас — «как раз такой, как нужно». И каждый раз добивался своего: сначала заставил ее почувствовать к нему интерес, несмотря на явное недоверие, которое она к нему испытывала. А теперь хочет усыпить ее бдительность. Может, он все-таки не Казанова, не бессердечный хлыщ. Может, он хоть иногда бывает правдив…
Но то, что он не женился до тридцати четырех лет, уже говорило о многом. Рексу явно нравится разнообразие, он предпочитает интрижки прочному союзу. Он никогда не пообещает ей постоянства. И все же…
В ее сердце и мыслях царило смятение. Что ей делать? Конечно, она не может снова подвергать себя риску разочарования, болезненных переживаний, но…
— В чем дело, Джейн? — вдруг мягко спросил Рекс. — Почему тебя так расстроило то, что я приехал?
Она уставилась на него, в голове у нее роилась куча циничных ответов: потому что я знаю, отчего ты приехал; я оказала тебе сопротивление, а тебе надо побеждать… во всем и при этом не важно, кто получает раны, тебя не волнует, каких эмоциональных калек ты после себя оставляешь… И все же так легко в тебя влюбиться. Господи, до чего легко!
Она вздохнула и покачала головой.
Рекс так стремительно встал, что она испуганно подняла взгляд, но он лишь поставил чашки с блюдцами обратно на поднос и понес все к мойке.
— Хочешь, помогу вымыть посуду? — предложил он, обворожительно улыбнувшись ей через плечо.
Что можно было на это ответить? Он снова заставил ее отступить. На время.
— Пожалуйста, — вздохнула она, поднимаясь.
Они мыли посуду в напряженном молчании. Джейн остро ощущала, что он стоит близко от нее, перетирая вымытую посуду, которую она ему передавала. Она беспокоилась, что он попробует ее обнять, и совершенно не представляла себе, насколько ей удастся сопротивляться его обаянию. Одна мысль об этом заставила ее задрожать.
Наконец была вытерта последняя чайная ложечка. Джейн слила из раковины мыльную воду и повернулась, чтобы взять у него кухонное полотенце, пытаясь воспользоваться им как преградой между ними. Полагаясь на всем известную истину, что нападение — это лучший способ защиты, она пошла в атаку.
— Может, ты мне все же объяснишь, почему оказался здесь, Рекс? Надо полагать, у тебя нашлась бы дичь и поближе.
Чуть наклонив голову, он долго и пристально всматривался в ее лицо.
— Насколько я могу судить, эта дичь еще даже не поймана.
— Неужели? С такой приманкой? — Она скользнула взглядом по красивому улыбающемуся лицу.
Его улыбка стала насмешливой.
— Значит, ты скоро на нее попадешься, так?
— Я ее отведала, — едко отозвалась она. — Она не пришлась мне по вкусу.
Тут он возмущенно выпрямился, гневно сверкнув глазами.
— Неужели? Как ты меня провела! Той ночью тебе вовсе не хотелось меня отпускать! Разве не так?
Его укол попал в цель, но Джейн не собиралась признаваться ему в этом.
— Мимолетная слабость! Со всяким бывает.
— Ох, перестань! Мне противна эта перепалка. Если бы ты смогла отбросить свое предубеждение, ты бы увидела, что я ехал в такую даль не для того, чтобы просто обольстить тебя. Черт подери, я искренне хотел тебя видеть.
— Нет у меня никакого предубеждения! — негодующе возразила она. — А если бы и было, то не без оснований.
— О да. Опять эта старая песня. Меня обидели. — Он великолепно передал интонации беспомощной женщины. — Меня, бедняжечку, обесчестили. Все мужчины — негодяи, и я буду ненавидеть их до самой смерти!
Он вскинул руки к небу, а потом вызывающе упер их в бока.
Девушка застыла. Такая насмешка должна была привести ее в страшное негодование, возмутить до глубины души. Вместо этого у нее задрожал подбородок, и она с трудом удержала смех.
— Джейн… — На ее плечи неожиданно легли его нежные руки. — Извини… Я не хотел причинить тебе боль. Пожалуйста… Не надо плакать, милая.
