– Лучше заткнись, – посоветовал обладатель волколачьего медальона. Совет был дельный, поэтому Дебрен замолчал. – И не прикидывайся дуриком. Лелонцев никто умными не считает, но ты чародей и несколько превышаешь общий уровень. Можешь сложить два и два.
– Только на пальцах, – полупромямлил-полузевнул устраивающийся поудобнее Вильбанд. Потом протер глаза смоченным в росе колпаком и добродушно добавил: – Купился словно ребенок, и изволь: нанял меня. Это, я думаю, о чем-то говорит, правда?
– А ты тоже заткнись, полулюдок, – холодно бросил Беббельс. – Я приехал не для того, чтобы лясы точить. Суть беседы, лелонец, никакой шутки с тобой не сыграет, потому что мы беседуем не как частные лица. Так что можешь смело именовать меня "господин оберподлюдчик" – если я что-то спрашиваю, разумеется.
Дебрен кивнул и принялся сворачивать подстилку. Зехений со своей уже управился и сейчас, вероятно, завтракал. В окно корчмы долетали обрывки разговора и запах приправы к каше.
– Вы приехали помочь, господин Беббельс? – поинтересовался Вильбанд. Он поднялся на культи, сделал два маленьких неуверенных шажочка и быстро скользнул на свое место в тележке. – В самое время. Надо бы ее еще живой застать.
Беббельс сплюнул. Неудачно, на угол магуновой попоны Дебрен подумал о шести талерах выплаты и трех выигранных в спорах и запросто свернул попону вместе со слюной.
– Надо бы, – буркнул оберподлюдчик. – Но меня б с работы вытурили. А необходимо, чтобы службу нес соответствующий человек. Из-за таких, как ты, особенно. – Он усмехнулся весьма неприятно. – Достаточно того, что нам в городские чародеи либерал попался. А если бы еще и подлюдчик…
– Оберподлюдчик, – поправил Вильбанд.
Явно побледневший Беббельс убрал меч, пожал плечами.
– Гниешь ты на своем кладбище и даже не знаешь, что в мире творится. Император уже осенью декрет подписал. Оберподлюдчеству конец. Те, у которых патент есть, должность сохраняют, но новых назначений не будет. – Он снова плюнул, на этот раз промахнувшись, в седло. Дебрен, чтобы не искушать судьбу, поднял седло с земли и положил мулу на спину. – Все к чертовой матери летит.
– По вашему мнению, – проворчал камнерез.
– Не дерзи. – Беббельс не напрягся. – Не то с тобой что-нибудь скверное приключится. Тракт недалеко, загородный, так что ограничений в скорости нет. Кому-нибудь может показаться, что ему какое-то говно под копыта попало. Налетит галопом, растопчет. Будь внимательнее.
Дебрен подтянул подпругу, начал запрягать мула в бочкокат.
– Что вас, собственно, сюда привело? – спокойно спросил он.
– Вообще-то не твое дело. Но на этот-то вопрос я аккурат отвечу, потому как и тебе, возможно, предостережение сгодится. Здешний лесник мне доносит… ну, теперь-то уж бывший лесник, потому что ведьма его с работы выгнала… впрочем, не в этом дело. Во всяком случае, лицо, заслуживающее доверия… Так вот он меня проинформировал, что вокруг замка мародеры крутятся.
– А ты теперь сельским драбом работаешь, Беббельс? – Вильбанд пришел в себя, в его голосе зазвучали даже вызывающие нотки. Дебрен, сделав вид, будто что-то поправляет на креплении, присел за бочкокатом, поднес руку ближе к палочке. Он не солгал Беббельсу – он действительно не знал, что такое "оберподлюдчик". Но два к двум прибавлял без помощи пальцев и догадывался, в чем дело. Ежели догадки были верными, то при таком расстоянии только укрытие в виде бочкоката давало ему шанс достаточно быстро отреагировать – если Беббельс воспользуется мечом. Однако если он предпочтет кулак или башмак, то даже совместная работа бочки и палочки…
Оберподлюдчик предпочел слюну. Много слюны, которая, будучи профессионально использована, попала точно в правую ручку рычага, управляющего тележкой.
– Смотри, полулюд, – проворчал специалист по прицельным плевкам. – Твой дед был с моим дедом в его последнем бою, а ты вырубил прекрасное надгробие моему отцу. Но смотри. Потому что в подвале ратуши все еще стоят на полке "Размышления о сущности недолюдства и прочего хамелеонства", изданные в 1380 году. То есть задолго до войны, хоть уже и под редакцией Гита Дольфлера. А там черным по белому написано, как в полевых условиях чуждую форму узнать. В том числе и по размерам. В особо человекоподобных случаях авторы рекомендуют "правило шестой стопы".
– Вероятно, имелись в виду ноги, – пояснил Дебрен. – Потому что и копытных тоже по нему распознавали. Я слышал об этом. Ранневековый пережиток, хоть и верно все еще полезный в большинстве случаев. Потому что из чудовищ и нелюдей действительно мало кто на коня залезет. Но уже эльфы, к примеру…
– Шестая стопа – не ноги, – прервал его Беббельс. – Я говорю о единице измерения. Ну, вам-то, лелонским лесным дикарям, это наверняка понятие чуждое. Вы все шагами измеряете, а если спросить, сколько стоп в лелонском шаге, не говоря уж о пальцах и линиях, то такой олух пасть раззявит и в промежности чесать начнет.
Дебрен пожал плечами и снова занялся мулом. Мнение о лелонцах было явно обидным, но уж никак не утаишь, что верленской техники и магии нет в мире равных. Во всяком случае, в том мире, что к западу от Нирги.
– Правило шестой стопы, – удовлетворенно продолжил Беббельс, – гласит, что кто ростом равняется шести стопам, тот по закону причисляется к полноценным людям. Однозначно. Естественно, речь идет не о детях. У тех, кто шестистопный рост превышает, Гит Дольфлер и его соратники рекомендуют проверить форму ушей. Не треугольные ли они, не эльфьи ли. Рост в неполных пять стоп ставит под сомнение принадлежность объекта к роду человеческому, однако это не относится к женщинам и изнеженным женоподобным личностям. Применительно же к жертвам погромов авторы "Размышлений" советуют проявлять сдержанность и рассудительность. А ты как художник подпадаешь под категорию изнеженных.
– Он? – удивился Дебрен. – Камнерез-то? Мало какой рыцарь не позавидует его мускулатуре.
– Скажешь тоже – рыцарь, – пожал плечами Беббельс. – Половина из них – неподвижные ожиревшие колоды. Чтобы не ходить далеко: Крутц, светлой памяти граф Допшпик. Знаете, как он с той сукой, своей ведьмой, познакомился? Отправился на шахту Римелей – вброт прихватить, потому что стоило ему латы надеть, так он никаким манером не мог самостоятельно на коня забраться, хотя уже тогда голодранцем был и латы носил тонюсенькие, больше напоказ, чем для боя. Впрочем, мы о тебе собирались говорить, полулюд. – Он тихонько толкнул ногой тележку Вильбанда. – Если ты из своей смехотворной колымаги вылезешь, то, даже на культи встав, четырех стоп не наберешь. А это уже под такую недолюдность подпадает, что авторы "Размышлений" однозначно запрещают дальнейшую проверку. "Урода, – пишут они, – как можно скорее издали порази, лучше всего сбоку или пращей, ибо собачку самострела легко можно магией загвоздить. И лишь потом подойди, холодным оружием дело докончи, а труп обильно священной водой полей либо проткни осиновым колом". Не скажу, что эти методы продолжают применять, во всяком случае, у нас, в свободном мире, но случайно знаю, что "Размышления" официально из специальной литературы не вычеркнули. Как-то удержались – вероятно, потому, что их во времена Второй Империи издали. Так что по старому знакомству упреждаю: думай, с кем и о чем говоришь. Потому что если ты язвительным языком еще хоть чуть больше гному уподобишься, то какой-нибудь традиционалист тебя издали поразит и колом наградит, причем все будет в согласии с законом.
