Ей вдруг стало холодно. Почувствовав посторонний предмет,запутавшийся в волосах, она мгновенно догадалась, что это.
– О господи! – тихо вскрикнула она и прижалапальцы к губам, одновременно другой рукой, словно мерзкое насекомое, срывая сшеи ненавистный предмет.
Роуан села в кровати. При виде лежащего на ладони камня,похожего на сгусток зеленой крови, у нее перехватило дыхание, и только спустянекоторое время она заметила, что порвала старинную цепочку и что руканеудержимо трясется.
Слышал ли Майкл ее возглас? Похоже, что нет, потому что онне пошевелился даже тогда, когда она прислонилась к нему спиной.
– Лэшер… – прошептала Роуан, обводя взглядомкомнату, как будто надеялась разглядеть его в густых тенях. – Ты хочешь,чтобы я тебя возненавидела? – Звук ее голоса скорее напоминал шипение.
А в следующее мгновение сон вернулся – словно чья-тоневидимая рука снова натянула вуаль. Роуан явственно увидела докторов, медленноотходящих от операционного стола.
– Молодец, Роуан! Это было великолепно!
– Начинается новая эра, Роуан…
– Вы совершили чудо, Роуан, – по-другому неназовешь… – Это сказал Лемле.
– Выброси его, Роуан, – настаивал Петир.
Она швырнула изумруд в сторону изножья кровати и услышала,как тот с глухим стуком упал на толстый ковер где-то в маленькой прихожей.
Роуан закрыла ладонями лицо, и вдруг ее охватило ощущениечего-то нечистого, отвратительного, как будто этот мерзкий кулон оставил следна шее, на груди, испачкал все ее тело.
– Я ненавижу тебя за то, что ты сделал, – прошепталаона, вновь обращаясь к темноте. – Ты этого добивался?
В ответ ей послышался отдаленный шорох и тихий вздох. Дверь,ведущая из прихожей в гостиную, была открыта, и на фоне уличного света Роуанувидела, как там, будто тронутые сквозняком, чуть всколыхнулись занавески наокнах. Да, конечно, вот откуда эти странные звуки…
Они донеслись из гостиной. Кроме того, она слышала ровноедыхание спящего Майкла. Роуан устыдилась собственной глупости. Зачем былошвырять изумруд? Она поудобнее села в кровати, подтянула колени к подбородку и,приложив ладони ко рту, уставилась в пространство.
«Что ж, – думала она, – признайся хотя бы себе втом, что ты веришь в эти старые сказки. А иначе почему ты так дрожишь? Ведь этобыл его очередной фокус, и он проделал его с такой же легкостью, с какойкогда-то раскачивал деревья и срывал с ветвей листья. Или заставил шевельнутьсяирис в саду. Шевельнуться… Но ирис не просто шевельнулся… Он…»
Она вдруг вспомнила о розах – удивительных, странных розах,стоявших в вазе на столике в холле особняка. Она так и не спросила у Пирса, ктоих принес. Ни у Пирса, ни у Джеральда.
Почему ей так страшно?
Роуан бесшумно встала, натянула на себя ночную рубашку и, непотревожив мирно спавшего Майкла, выскользнула в прихожую.
Подняв с пола изумруд, она аккуратно обмотала вокруг негообе половинки разорванной цепочки. Сам по себе поступок казался ей теперьужасным, совершенно недопустимым. Как она могла взять и сломать такую хрупкуюстаринную вещь?!
– И все же ты совершил большую глупость, –прошептала она. – Я никогда больше не надену этот кулон. Во всяком случае,по собственной воле.
До слуха ее донесся скрип пружин – Майкл повернулся вкровати. Кажется, он что-то прошептал. Или ей показалось? Быть может, ее имя восне…
Роуан прокралась обратно в спальню, опустилась на колениперед стенным шкафом и, отыскав в его уголке свою сумку, положила кулон вбоковой карман.
Она больше не дрожала, а прежний страх сменился злостью,едва ли не яростью. Так или иначе, она знала, что заснуть уже не удастся…
Солнце еще только всходило. Роуан сидела в гостиной,перебирая в памяти фамильные портреты, которые хранились в особняке и которые всвое время ей довелось рассмотреть очень внимательно. Она собиралась развеситьэти портреты в доме и лично занялась их подготовкой. Все они были написаны вразные годы. Попадались и весьма старинные, такие, что никто из семейства немог с уверенностью сказать, кто на них изображен. И только Роуан удалосьидентифицировать практически каждый. Краски на портрете светловолосой Шарлоттыпотускнели под слоем лака так, что она походила на привидение. Жанна-Луиза былаизображена вместе со своим братом-близнецом – он стоял за ее спиной. Апоседевшая Мари-Клодетт позировала художнику возле стены, на которой виселанебольшая картина – пейзаж, запечатлевший уголок Ривербенда.
И у всех этих женщин на шее висел кулон с изумрудомФамильная драгоценность присутствовала на многих портретах. Роуан прикрылаглаза и в полудреме откинулась на бархатную спинку дивана. Очень хотелось кофе,но не было сил, чтобы подняться и сварить его. Перед тем как это случилось, онавидела странный сон… Но какой? Что-то связанное с клиникой, с операционной…Нет, она не могла вспомнить. Там был еще Лемле. Тот самый доктор Лемле,которого она так сильно возненавидела…
… И ирис, созданный Лэшером, жуткий цветок с похожей начерную пасть сердцевиной…
«Да-да, это все твои шутки, – думала она. – Это тысделал так, чтобы цветок увял и отвалился от стебля. Никто не осознает твоиистинные возможности и мощь. Только ты мог заставить новые листья вырасти настебле мертвой розы. Интересно, откуда ты берешь силу, чтобы казаться такимпривлекательным тому, перед кем появляешься? И почему ты до сих пор не пожелалпредстать во всей красе передо мной? Или ты боишься, что я разорву тебя на кускии пошлю на все четыре стороны, да так, что ты уже никогда не сможешь собратьсявоедино?»
Что это? Кажется, она опять грезит? Откуда возник перед нейнеобыкновенный цветок? Подобно тому странному ирису, он меняет форму, и онаявственно видит, как размножаются и мутируют его клетки…
Или он опять проделывает свои штучки? Вроде той, когда оннадел на нее кулон во время сна. Впрочем, разве все случившееся не было однойбольшой шуткой?..
«Что ж, дети мои, – сказал однажды Ларк, когда все онисгрудились возле постели умиравшего, уже впавшего в кому больного, –по-моему, мы сделали все, что могли, исчерпали все свои возможности».
Кто знает, что могло произойти, попробуй она тогда применитьпарочку собственных способностей. Ну, например, если бы она приказала клеткамполумертвого тела активно размножаться, мутировать и перестроиться такимобразом, чтобы полностью блокировать поврежденные ткани… Но она не знала… Она исейчас до конца не знает, на что способна…
