монтажом и соорудила семиминутный ролик про мужчину в лодке. Здорово получилось, наложить бы ещё подходящую музыку, и можно смело выкладывать в раздел о своих приключениях. После ужина она хотела поделиться видео с близнецами, а потом – заплыв в интернет, общение с подругами и вообще прекрасное время.
– Я и буду спать, пока полностью не высплюсь, – подтвердил папа ленивым голосом. Зевнул.
Мама возила вилкой в салате «мимоза».
– На озеро я уже не хочу, – сказала она. – Может, мы настолку разложим? Галя что-то ведь взяла там. А утром на рыбалку, да?
– Обязательно. На червя. Клим Палыч обещал накопать нам жирных. Он это умеет. И в настолку можно. Давно не играли, месяца два. Ты какие взяла?
– Твою стратегию, где нужно ресурсы копить и земли соседей кровожадно завоёвывать.
– Отлично, – папа зевнул еще раз. – Кровожадно завоёвывать я люблю. В прошлый раз выиграл дважды.
– И один раз я, – напомнила ему Галка. Она любила обыгрывать родителей. Сильных всегда побеждать намного веселее. – Вы идите, а я вас догоню, хорошо? Мне несколько дел доделать надо с интернетом.
Папа вышел из-за стола первым.
– Вот и дала ты отдохнуть мозгу, получается.
Впрочем, больше они по этому поводу не ворчали и удалились к домику.
Тучи уже разошлись, но солнце успело скатиться обратно к горизонту, вечер окрасился в тёмные цвета с проблесками бордовых лучей, растворяющихся в стеблях травы. Похолодало, но всё же было комфортно. Галка любила такую погоду и такие вечера, чтобы можно было не кутаться в тёплое, но при этом и не умирать от жуткой жары. Она заняла кресло на веранде, забралась в него с ногами. Интернет шалил, видео грузилось долго, но зато в чате с одноклассницами можно было болтать без каких-либо проблем. Сплетен было, как всегда, много. Галке тоже было что рассказать, особенно она нагнала таинственного туману с черепом. Ей не верили, поэтому оставалось дождаться, пока загрузится видео.
Подошли Марк и Добрыня.
– Смонтировала? – спросил Марк.
– Получилось, как в фильмах ужасов? – спросил Добрыня.
Галка только сейчас заметила, что у одного из братьев глаза были голубые, а у другого – карие. Включила им ролик.
– Держите.
– Пойдёт, – сказал Марк после просмотра. – Зловещей музыки, конечно, не хватает.
– Я найду что-нибудь. Тут интернет не сильно хорошо работает. Может, уже из дома.
– Интернет здесь как хромая лошадь, это верно. Родители наши психанули и решили съездить в город, там посидеть в каком-нибудь кафе.
– Хороший отдых на природе, – рассмеялась громко Галка. – Вас, значит, лишают гаджетов, а сами поехали в кафе.
– Им нужно побыть вдвоём и отдохнуть подальше от детей, – сказал Добрыня серьезным тоном. – Мы же близнецы, активные и ещё постоянно между собой конкурируем. С нами тяжело.
– Вы бы поменьше спорили, было бы немного легче.
– Спорим, что мы завтра станем меньше спорить?
– Вы неисправимы.
– Конкуренция помогает нам добиваться высоких целей, – сообщил Марк. – Ладно, мы пойдём. Пока родителей нет, можно устроить дома настоящий хаос. Например, поиграть в приставку на двоих. Телики тут убогие, но за неимением лучшего…
– Я с родителями в настолку собралась сейчас поиграть. Заглядывайте, если хотите. Там впятером можно.
– Настолки! – скривился Марк. – Стратегия или кооперативная? На ресурсы? Зомби валить? Колодостроение? Экономика? Кубиков много? Филлер? Рандом или прям думать надо?
– Он умничает. Мы придём, – прервал его словесный поток Добрыня. – Сгоняем переодеться и придём, ага?
– Только папа мой любит выигрывать.
– Мы тоже, не беспокойся. Зарубу устроим, как на чемпионатах мира. Наверняка есть чемпионаты мира по настолкам.
Они ушли, о чём-то ещё переговариваясь между собой вполголоса. Галка тоже засобиралась. Заметила, что машина Юлии так до сих пор и стоит у шлагбаума, а самой Юлии уже нет в столовой. Плача или не было слышно, или его заглушала красивая музыка из проигрывателя. В столовой вообще никого уже не осталось, люди как-то быстро разбрелись по домикам, хотя на часах было только начало девятого.
Кто-то на поляне разжигал костёр.
Галка закрыла ноутбук, потянулась, разминая плечи и спину. На небе высыпали звёзды, красиво.
Музыка неожиданно оборвалась, будто чья-то рука резко сняла иглу с пластинки. На секунду стало тихо, а потом Галка услышала плач ребёнка. Далекий и прерывистый.
– Это твоё?
Она едва не вскрикнула. Рядом со столом стоял старик-фронтовик и протягивал Галке небольшую глиняную фигурку. Кажется, она видела её в последний раз у Юлии, среди набора людей без лиц, из снов. Вблизи ей стало понятно, что это женщина. Юля очертила пальцами тонкий подбородок, скулы, острый нос и всё, без деталей.
– Это ты оставила?
Старик с трудом опирался на клюку. Что-то в его голосе Галку неуловимо насторожило. Как будто он старался говорить с ней спокойно, но едва сдерживался.
– Нет, больно надо. У Юлии спросите, она же такие фигурки из глины лепит.
– Кто такая Юлия?
Ага. Старик был, наверное, сильно взволнован. Или напуган. Что-то в этой фигурке его взбудоражило, в общем.
– Скульптор, она живёт тут… двенадцатый домик, что ли. Клим Палыч знает. Она свою машину разбила сегодня, вон.
Фигурка задрожала в старческой руке.
– Забери, милая, – попросил старик. – Не нужна она тут, ведьма старая. Мне её хватает и по ночам, спасу уже нет.
– Вы о чём? Что случилось? – Галка осмотрелась. Никого. Вот вообще ни одной живой души рядом, как говорится. Только слышен детский плач и негромкое потрескивание дров в свежем костре. Но даже оттуда голосов не доносилось. Будто костёр горел сам по себе.
– Милая, я не знаю, откуда это здесь взялось, но я только что будто бы в прошлое провалился. В нехорошее, знаешь. В те времена, о которых я забыть пытался много лет. Все бы мы хотели забыть.
– Кто – мы?
– Жители Заступина. Все, кто тогда разбежался отсюда.
Он поставил небольшую фигурку на стол, возле ноутбука. В свете тусклой лампы Галка разглядела ещё несколько раньше не видимых ею деталей. Юлия хорошо потрудилась с каждым пальцем на обеих кистях рук. Пальцы эти были немного согнуты и выставлены вперёд, будто женщина кого-то хотела ими поцарапать. Ноготки тоже были видны. И, самое главное, там, где должен был быть обычный рот, была выдавлена лишь тонкая линия, от уха до уха. Именно эта линия почему-то показалась Галке самой жуткой и устрашающей деталью. Она взяла фигурку и отвернула от себя. Пусть смотрит невидимыми глазами в ночь.
– Тревожно мне что-то, – пробормотал тихо старик, поглядывая внимательно на дорогу. – Не могу вспомнить, из-за чего. Проклятая память. Самое страшное в старости – это не больное сердце или трясущиеся руки. Самое страшное, милая, это слабость мозга. Только
