за очередной щукой. Но сначала вызвался помочь Юлии.
Другие обитатели глэмпинга тоже проснулись. Жизнь распустилась, как цветок. Пахло шашлыком, кострами, где-то гремел рок, люди отправлялись на лодках к островам. Клим Палыч извинялся за срыв завтрака, хотя как будто и сам не мог сообразить, что всё-таки произошло. Появились повара, прислуга, еду привезли, как вчера, в белых пластиковых упаковках.
Клим Палыч бродил между столов и спрашивал у людей, не видел ли кто старика, и от этого вопроса у Галки сжималось сердце. Она не знала, что в этой ситуации нужно делать. Рассказать? А кто же ей поверит? Со всех сторон выходило, что поделать с этим Галка ничего не могла. Клим Палыч стал самой последней жертвой криксы – не буквальной, а фигуральной, человеком, который был обречён теперь искать своего пропавшего родственника, не зная ничего о его судьбе…
– Так что, дашь свой номер? – спросил Марк, перебивая Галкины мысли. – А то мы замотаемся и забудем. А послезавтра уже уезжать.
– Конечно, сейчас. И ссылку на видео и на паблик. Подписываемся, ставим «лайки», комментируем. На Ромашкину не обращаем внимания.
Они обменялись контактами, и близнецы тут же стали смотреть её видео.
– Лодка, тени, рожа синяя за окном, – протянул Добрыня. – Не густо, конечно.
– Может, оно и к лучшему. Всё равно мало кто поверит в это.
– Пора ехать! – сказал папа. – Мне ещё нужен новый сачок. Заглянем в рыболовный какой-нибудь по дороге.
– После обеда ещё увидимся, – сказал Добрыня, жующий яблоко. – Надо найти колодец. Тут, говорят, старый есть, полный лягушек. А среди них принцесса заколдованная.
Галка забралась на заднее сиденье. Родители спереди. Возле неё устроилась Юлия с младенцем в слинге. Младенец смотрел на Галку, серьёзно сдвинув брови.
Автомобиль тихо загудел и потрясся по гальке. Вырулили на дорогу, вверх, к холмам, за которыми был выезд на асфальт. Солнечные зайчики запрыгали по салону. Галка напряженно всматривалась по сторонам. Не до конца верилось, что они всё же выбрались из подменного сна. Да и как в это всё поверить после произошедшего. Ещё ночью, когда вернулась в дом и застала папу, который пил воду из графина у раковины, она обрадовалась и испугалась одновременно. Обрадовалась, что папа всё же не спал, а испугалась, что это мог быть морок.
Но сейчас, конечно, немного успокоилась.
Дорога вильнула, глэмпинг скрылся за очередным поворотом, обочины обступили высокие сосны. Автомобиль несколько раз тряхнуло особенно сильно (папа бормотал ругательства и покашливал, думая, что таким образом заглушает их перед Галкой), а потом колёса зашуршали по асфальту. Мелькнули первые дорожные знаки. За следующим поворотом папа вырулил на двухсторонку, мимо старушек, сидящих на остановке.
Значит, они всё же выбрались. Из сна, из плена, в реальность.
Галка выдохнула как-то чересчур сильно. Спросила у Юлии:
– Вы придумали ребёнку имя?
– Пока нет. Но мне кажется, я уже совсем близко в своём выборе. Очень-очень близко.
Галка помолчала и добавила вполголоса, чтобы родители их не слышали:
– Знаете, о чём я думала с утра? Криксу мы с вами победили, а вот что делать с тем подвалом в хижине? С разрывом и призраками? Ведь там большие дыры в другой мир, и никто их не закрыл, не зашил, не оградил. Что помешает ещё какой-нибудь потусторонней силе выбраться оттуда в наш обычный мир?
Юлия смотрела на Галку несколько секунд. Потом ответила:
– Наверное, у кого-нибудь и есть нужные ответы на эти вопросы, но не у меня. Я собираюсь сегодня же уехать отсюда и забыть всё произошедшее навсегда. Как самый страшный сон.
– И вы не будете даже об этом думать?
– А зачем? – пожала плечами Юлия и устало отвернулась к окну.
– Неужели вам не интересно?
Наверное, именно этим дети и отличаются от взрослых, подумала Галка. Взрослые предпочитают забыть, а дети предпочитают обо всём помнить.
Папа включил радио, и салон наполнила тихая музыка, что-то из классики. Въезжали в город. Звякнул телефон. Пришло новое сообщение от Ромашкиной:
«Хоть всё это и враки, но давай мириться. Что мы с тобой как маленькие, а?»
Галка улыбнулась. Жизнь возвращается в колею. Ответила:
«Давай».
