родня – не слишком-то приятно оскорбления слушать. А вступаться теперь неловко.
– Жертвы они травянистой приносят, чтобы им верно служила. Человеческие, – не послушав соседа, продолжила бабка.
Денис покачал головой. Чем дальше – тем безумнее. Похоже, старухе бы пригодился врач.
– Говорят, что можно поймать Марвану. Если поймаешь правильно, то она желание выполнит, – впервые заговорила молчавшая и равнодушная с виду молодая женщина. – Главное, на поводу у неё не пойти и её желания не начать исполнять вместо своих.
– Ты зачем её по имени называешь?! – накинулась на неё старуха. – В гости зовёшь?
– А правильно – это как? – спросил Денис, сам не зная, зачем.
Старуха громко цокнула. Мужик прищурился, посмотрел на Дениса:
– А ты ведь сказал, что гостишь в лесу? А?
Очень хотелось промолчать, сделав вид, что не слышит. Но это уж слишком глупо – ведь переспросят.
А, чёрт с ними. Детей, что ли, с ними крестить? Двадцать первый век – и такие безумные суеверия. Раз так – то пусть и думают, что хотят.
– Да. У тётки. Ольги Обориной.
Старуха поднялась с лавки и сдёрнула девочку. Они пошли прочь.
Мужик крякнул и отодвинулся.
– Так что это за существо? Травяное? – спросил Денис.
Но больше ему никто не ответил. Минут пятнадцать прошло в напряжении и тишине, от которых селян спас подошедший автобус. Они укрылись в нём, а Денис как раз передохнул – пора и в обратный путь.
5
«Убийца! Убийца! Звони в полицию!»
Снова голоса – между сном и явью. Они опять разбудили, и больше Денис не уснул.
При свете дня чувство невосполнимой потери – холодное, тянущее осознание крушения привычного мира – забивалось в дальние уголки разума и там трусливо сидело, сжавшись в углу. Оно дожидалось ночи, самого тёмного часа между тремя и четырьмя, чтобы расправить кожистые крылья. И сейчас этот час снова настал.
Денис морщился, ворочался, надеясь отбросить видения, победить их – и каждый раз понимал, что всё тщетно.
Сдавшись, он сел на мягкой кровати в гостевой комнате тётки, взял со стола чашку и закурил, стряхивая в неё пепел.
Тот ребёнок – всего-то эмбрион, не больше. Он ещё не стал человеком – значит, и убить его невозможно.
В тот день Денис впервые услышал о нём, зачатом от того, кого называли настоящим мужчиной.
Его планировали родить. «А ты ещё и алименты мне выплачивать будешь, мразь!»
Но даже при всём при этом Денис не собирался причинять ему вред. Даже Яну бить не хотел – да он никогда в жизни на женщину руку не поднял!
Но она всё продолжала перечислять вульгарные и унизительные для всех сторон подробности своего похождения. И он просто её толкнул – лишь бы только она замолчала. А она закричала громче, принялась бить, хватать за волосы…
А после всего пришла тёща. Пришла и попала под горячую руку.
И всё. Денис, строго говоря, ничего особенного не сделал. Во всяком случае, ничего такого, отчего бы не воздержался любой другой на его месте. И закон – если всё же дойдёт до того, что придётся вмешаться закону – должен быть на его стороне. На ней же и справедливость.
Но чего бы он только ни отдал за то, чтобы того вечера просто не было!..
К утру, вместе с петухом, извещавшим о начале нового дня – он в самом деле голосил за окном – схватка мучивших ледяных рук ослабевала.
Денис даже смог немного вздремнуть на рассвете.
– Что, соня? Выспался? А завтрак проспал, – весело приветствовала тётка, когда он, взъерошенный, наконец покинул своё ночное пристанище и вышел в большую кухню, служившую и гостиной. – Ладно, садись. Сейчас чего-нибудь соберу.
Тётка одна. Можно расспросить её о местных поверьях, чего всё никак не удавалось со среды: то её весь день не было в доме, то приходили соседи. При посторонних затевать такой разговор было неловко.
– Кушай, сынок. Поправляйся, а то всё на тебе лица нет, – поставив на стол перед Денисом тарелку с блинами, Оборина легко коснулась его щеки.
Неужели она…? Нет, нет. Что за чушь только в голову лезет – додумывать, и то противно. Обычный родственный жест. Это бессонница, точнее, её итоги. Если бы Денис спал по ночам, то не думал бы невесть о чём.
– Тётя, я тут спросить хотел…
Она села рядом, подпёрла кулаком щёку, глаза прищурила. Нет, не нравилось это Денису – нет, и всё тут.
Он невольно отстранился – сел ровно, выпрямил спину.
– Тут у вас говорят…
– Да? – тётка повернула голову вбок, качнув серьгами.
«Кровью младенцев налиты!»
Хотя слова выжившей из ума бабки с деревенской остановки и ересь полнейшая, а обсуждать занятия тётки всё равно расхотелось.
– Я в деревне слышал что-то вроде местной легенды. Про какую-то травянистую, что в лесу живёт. Не расскажете?
– Про Марваночку говорят? – оживилась Оборина.
Когда шумел ветер, она тоже вспоминала «Марваночку». Значит, травянистая, которая высасывает душу у спящих, и есть эта самая Марваночка.
Что ж, удачный момент.
– А кто это? Домовой?
Оборина почесала щёку длинным желтоватым ногтем.
– Может быть. В какой-то степени. Это – как бы так сказать – страж этого леса.
– Леший?
Тётка на миг задумалась.
– Не знаю, сынок, как объяснить. Нет в сказках наших такого. Да и не в наших нет… – она посмотрела вдаль и вдруг спохватилась. – Ох, а я и забыла, голова-решето. Рассиживаюсь тут, а самой-то… Прости, милый, но бежать нужно. Да ты кушай, кушай – блины-то остыли.
Вкусные блины – как и всё, что у Обориных на столе появлялось. Тонкие, хрустящие. Денис мазал их мёдом и пережёвывал медленно, составляя в голове нехитрые планы на день.
И в среду, и вчера капкан по-прежнему пустовал, хотя мясо исправно менялось. Можно – для развлечения и разнообразия – поставить совсем уж детскую ловушку: подпереть ящик палкой. Да затаиться поблизости… то есть вздремнуть.
Идея одновременно и привлекала, и отталкивала. В высасывание души, конечно, не верилось, но мысль о том, что существо, проигнорировавшее капкан, вновь явится отведать живой добычи, не слишком-то грела.
Впрочем, решившись, Денис уже не думал идти на попятную. Покончив с блинами, он пошел по сараям искать подходящий инвентарь.
И встретил Веру. Снова подумалось – она за ним наблюдает.
– Что ищешь? – заглянула в сарай.
Денис вздрогнул от неожиданности и уронил верёвки, которые поднял, чтобы осмотреть угол.
– Ящик какой-нибудь. Хочу ловушку поставить.
– Вот, возьми кроличью клетку, – Верка ловко сняла её с верхней полки и показала, как открывать. – Что, всё ловишь?
– Ловлю, – снова подумав о деревенских байках, он пошутил, – Травоядное. То есть – травянистое.
– Ну-ну. Лови, – Верка прищурилась, покачала головой.
Вспомнился разговор на остановке.
– А что, правду говорят, что ваша Марвана исполняет желания?
– Ну… В общем, можно и так сказать. Но если поймаешь правильно.
– А как – правильно?
Верка поджала губы. Молчала, ковыряя носком кроссовка ящик с гвоздями. Как будто прикидывала – говорить или нет.
– Нужно, как приблизится, освящённой солью её посыпать,
