Никаких «спасибо» и «молодец».
Посчитав, что начальство все устроило, я посмотрела на часы. До полуночи еще было время. А меня в нем уже почти не было. Жутко хотелось спать. И диванчик в коридоре показался мне таким милым и уютным… Но я собралась (и в мыслях, и с вещами) и все же вызвала такси.
Вот только по иронии судьбы приехала та же самая машина. Водитель глянул на меня. Судя по мрачному лицу, узнал, родимый, и предупредил:
– Маршрут менять не буду. И так из-за вас потом в пробке проторчал минут сорок!
Я покладисто согласилась и залезла в машину, подумав, что водитель хоть и злой, но добрый. Потому что другой бы, завидев меня, дал бы по газам, сбросив заказ. Так что я приплюсовала к пяти звездам еще и чаевые.
В квартире у Юрика я оказалась, когда наступила первая минута того призрачного мига, который люди величают завтра. Приятель еще не спал.
– Чем занимаешься? – заглянув на кухню, спросила я у друга.
– Придерживаюсь ПП, – гордо уточнил Юрик.
Я скептически глянула на масляный беляш в мужской руке, и друг со вздохом, как для неразумной дитяти, пояснил:
– Ну смотри, на днях у нас были пельмени, а еще плов. Сегодня вот пирожки… – любовно поглядывая на огромную, но уже полупустую тарелку с оными, возвестил Юрик.
Мне тоже как-то сразу захотелось стать поборницей такого питания, пока оно не кончилось в недрах Юрика. И я причастилась к сдобе. Вот только та оказалась очень сытной. После второго беляша в меня уже ничего не лезло.
Приятель же… Вздыхал и жевал… Жевал и вздыхал… А когда ничего не осталось, с сожалением поведал, что пирожков была вот такая горка. Которую он, к слову, сам напек. И даже рукой показал.
– И ты ее… – протянула я, не зная, чему больше поражаться: аппетиту друга или тому, что он совершил героический кулинарный подвиг. Чтоб он и приготовил что-то сложнее кофе…
– Ну надо же мне было как-то выживать в этой холодной одинокой ночи, – с патетикой выдохнул друг.
– Как-то ты слишком усердно выживал, – заметила я, дивясь мощи желудка приятеля.
– Я вообще парень старательный, – гордо отозвался он и вперевалочку, в лучших традициях пингвинов, потопал к себе спать.
Виктор
Тушили мы музей не столь долго, сколько проверяли, можно ли пускать туда оперативников. Если бы не рванули баллоны, было бы гораздо проще. А главное – старшой бы не пострадал. О том, как он, мы с парнями узнали первым делом, едва вернулись в часть. Оказалось, что хоть Веню и здорово помяло, но ничего жизненно важного не задело. Остальное же… Переломы зарастут, ушибы заживут, уязвленная мужская гордость… С ней было посложнее. И не только Вене, но и, как выяснилось, мне.
– А за проявленные храбрость и героизм при спасении товарища и при тушении пожара представлю тебя к награде, – хлопая меня по плечу, произнес зам, утирая пот с лоснящегося лба тыльной стороной ладони. В кабинете, хоть и час был уже вечерний, стояла почти июльская духота. Это и неудивительно, когда окна на южную сторону, а солнце жарит почти как летом. – Пока же будешь старшим в расчете.
От последних слов припекло уже у меня. И вовсе не от температуры в кабинете. Мне не хотелось, пусть и на время, занимать Венино место и вот так… когда он сам лежит на койке. Да еще и награду за это получать. Враз стало как-то тесно. Будто в гробу.
Я ответил заму мрачным взглядом.
– Любой бы на моем месте вытащил напарника, – отозвался я.
– Любой бы на твоем месте не ерепенился, а сказал: «Так точно!» – рявкнул зам, сурово зыркнув на меня.
– Так точно! – гаркнул я и вытянулся, как по команде «смирно».
– Есть возражения? – проведя ладонями по лысой, в обрамлении венчика седых волос, макушке, уточнил начальник.
– Никак нет, – ответил по уставу.
– Ну, это хорошо, что возражений нет, – хмыкнул довольный зам и добавил отеческим тоном: – Потому что все равно придется… И от награды тоже нос не вороти. Пригодится, если министерские на тебя бочку катить будут. Еще благодарен будешь, – устало махнув на меня рукой, выдохнул зам и скомандовал: – Свободен!
После этого приказа я и отправился к себе. До конца дежурства оставалась еще целая ночь. И очень хотелось, чтоб прошла она тихо. Хотя… Леха и тихо – понятия несовместимые. Вот и сейчас, сев ужинать на общей кухне, он не унимался.
– Слушай, Ворон, я тут че подумал: эта же министерская… она ничего так. Подойди к ней, поговори. Извинись за то, что запенил ее… Цветочки подари, то, се… В общем, замути. Устрой жаркую ночку… Так и канал сохранишь, и удовольствие получишь…
Судя по всему, малой еще что-то хотел сказать, но осекся.
– Лех… Ты слышал такую поговорку: слово не воробей. Вылетит – береги скворечник, – с намеком отозвался я, холодно посмотрев на напарника, у которого язык был без костей, мозги без тормозов, а тело без инстинкта самосохранения.
– А че я такого сказал-то? – непонимающе спросил мелкий. – Совместить потребности тела с сохранением своего дела…
– Ты предложил переспать за преференции, – подал голос механик, подхватывая вилкой спагетти. – Пару веков назад этим обычно занимались фаворитки и… проститутки.
– Спасибо, Михалыч, – голосом, далеким от благодарности, отозвался я.
– Не зфа фшто, – безмятежно ответил водитель, перемежая слова со смачным хлюпаньем: он, прикрыв глаза от удовольствия, начал втягивать в себя спагетти.
Выходило это у него впечатляюще. Если бы Михалыч был пылесосом, то однозначно самым мощным. Таким, который, начиная работать, поднимает у соседей снизу к потолку все. Включая самих соседей и диван. Потому что всасывающая мощь механика поражала. С тарелкой пасты, которую я готовил треть часа, он расправился за минуту. Оное время я потратил на то, чтобы наложить еще две порции и, собственно, сесть есть. Леха же занимался несвойственным ему делом – смущался.
– Извини, я как-то не подумал, – он виновато почесал короткий ежик волос на затылке, – что это так стремно со стороны…
– Не «стремно», а «не по-мужски». Говори по-русски, салага, – беззлобно проворчал Михалыч.
Я же, накрутив пасту на вилку, задумался.
Мысли невольно начали раз за разом возвращаться к образу смугловатой девицы с короткой дерзкой стрижкой. Хотя почему возвращаться? Она и так все это время окончательно из головы и не выходила.
Глаза, в глубине которых таился вызов, решительный разлет бровей, миниатюрная фигура, точеные плечи, прямой, чуть вздернутый нос, насмешливая полуулыбка пухлых чувственных губ… Одним словом, сущая демоница! Такая способна устроить лесной пожар, не зажигая ни единой спички!
Но обычно люди с таким огненным темпераментом быстро переключаются, фокус их внимания легко сместить, но… с ними тяжело договориться. А что, если попробовать? Найти подход?
Я начал помимо воли вспоминать, сопоставлять, оценивать ее слова, жесты, мимику, поведение и мотивы поступков… Конечно, по
