своего главного врага.
«Ай-я-яй, да ведь он совсем горемычный, – услышал Стёпа голос Петруши. – Ему совсем плохо на этом свете живётся. Без любви даже цветочки вянут… А деткам совсем тошно… Только колючки выживают…»
И в этот момент, как воспоминание, как сцена из давно забытого фильма, в голове начали пролистываться кадры из жизни Красавчика, которые были спрятаны ото всех четырьмя стенами его богатой, но запущенной из-за безразличия квартиры. Стёпа увидел, с какой злобой бил Красавчика его пьяный отец, кулаком в перстнях. Как швыряла его за малейшую провинность по всем комнатам шикарная, но бездушная женщина, которая была ему матерью. А потом, чтобы замаскировать свою ненависть и агрессию, родители дарили ему дорогие подарки, откупаясь товарами со скидкой и от сына, и от своей совести.
– Ты чего пялишь на меня свои поросячьи глазки?! Как ты смеешь?! – выходя из себя, закричал Красавчик.
– Ударь меня, – ответил Степан. Руки его дрожали, перед глазами маячили чёрные пятна, но голос звучал спокойно и уверенно. – Ты ведь не умеешь жить иначе. Ударь-ударь, я правду говорю. Ударь так, как тебя бьёт отец, когда напьётся, или мать, когда возвращается домой из своих путешествий и ненавидит тебя и свою жизнь. Я не буду сопротивляться. И не дам сдачи. Но не потому, что я тебя боюсь. Я теперь точно знаю, что жизнь должна быть другой. Я хочу, чтобы и ты это тоже понял. Главное – не сила. Главное богатство – не деньги.
– Откуда ты знаешь про меня?! – выдавил из себя Красавчик, вцепился в чуб и, пряча глаза от собравшихся одноклассников, побежал по коридору к лестнице.
А Стёпа стоял и смотрел ему вслед без ненависти и без торжества, а с сочувствием: «Какой это ужас, когда тебя по-настоящему никто не любит! – И вдруг его осенила ещё одна мысль: – Если бы не он, такой злой и надменный, я бы никогда не понял, что такое любовь. Ужас, я бы и с Петрушей не познакомился!»
«Вот-вот, и не познакомились бы! – радостно подтвердил старичок. – А мне, дураку, запомнилось, как ты говорил, что никогда-никогда не поблагодаришь своих учителей… А на деле вон как всё повернулось!»
Начался урок математики. Скрипел по доске мел, учительница монотонно объясняла новую тему, возвышая голос, только задавая какие-то вопросы.
Стёпа украдкой вглядывался в своих одноклассников. Теперь он понимал, что никого из них до этого момента по-настоящему не знал. В голове его, как в комментаторской будке, засел Петруша и комментировал всё, что попадалось мальчику на глаза.
Оказалось, что Таня, серая мышка – сирота, её с самого раннего детства воспитывает бабушка. И Таня помнит своих родителей только по одной фотографии, чудом сохранившейся после пожара, в котором сгорели и они оба, и её два младших брата.
Переводя взгляд на других одноклассников, Стёпа то и дело слышал голос Петруши: «Вот бедненький-то!»
«Ничего себе бедненький!» – возмущался Стёпа, припоминая пережитое от него.
«А этот вообще бедолаженька!», «Горемычный», «Заброшенный», – причитал Петруша.
И получалось, что каждый, кто приложил к его отчаянию руку, был сам гораздо несчастнее, чем он.
«А я не один! У меня есть семья, которую я люблю… У меня Петруша есть…» – думал Степан, высвобождая закопанное в глубинах души сокровище. И когда оно, извлечённое из-под спуда обид, засияло во всей своей ценности, Стёпа ощутил необыкновенную лёгкость и радость.
Мыслей и чувств было так много, что на уроки не хватало места. Они мелькали безликой чередой, как верстовые столбы на пути в грандиозное путешествие. Один звонок сменял другой. Кабинеты. Перемены. Коридоры… «Скорей бы увидеть Петрушу! Только бы он меня дождался», – думал Степан. Ему необходимо было обсудить со своим другом то, что он вдруг обрёл и понял.
Помня о своём обещании, Стёпа отправился в столовую. Сбегая по лестнице, он размышлял, как лучше разобраться с малышнёй из первого класса. Так, чтобы и брата защитить раз и навсегда, и чтобы при этом не опозориться: по сравнению с первоклашками Степан был верзилой. Он уже слышал возмущённые голоса воспитательниц и посудомоек: «Вот, негодяй какой! Ты зачем маленьких обижаешь?!» Опять же, и Петруша не похвалит его за кровавую расправу… Что делать?..
Пашку, понуро сидящего за столиком над душистой, мягкой булочкой, покрытой шоколадной глазурью, Степан увидел сразу. Рядом с братом стояли его одноклассники: руки в боки, наглые, насмешливые лица. Всё это было до отвращения знакомо.
Недолго думая, Стёпа купил в буфете несколько пирожков и побежал на выручку к брату.
– Давай, малышня, налетай! – любезно, но не без сарказма, сказал Степан. – Горемычные, голодные, вы лучше сразу ко мне подходите, а не к моему брату, я вас всех накормлю! До отвала!
– Шухер! – завопил один из мальчишек писк лявым, девчачьим голосом.
И в ту же минуту всю компанию как ветром сдуло.
– Обращайтесь, ребята, всех накормлю! – пообещал им вслед Стёпа. – Ну что, Пашка? Всё хорошо? Смотри, какой у нас теперь запас пирожков! Можно ещё и в поход пойти.
– Здорово! – рассмеялся Паша и с благодарностью посмотрел на своего старшего брата.
А потом медленно, с наслаждением, смакуя каждый кусочек, начал есть свою булочку. Отвоёванную. Победную булочку…
Чудо
Наконец прозвенел звонок и настежь распахнул двери школы. Этим звонком закончился не только последний на этот день урок, но и вся учебная неделя. Степан бегом бросился на набережную. Может быть, именно поэтому когда он добежал до Петруши, то в голове не осталось ни одной мысли и ни одного вопроса. Все они были развеяны встречным ветром.
– О! Вот и радость моя! – улыбнулся мальчику радный дед. – Видишь, я как раз вовремя причапал.
Видно было, что Петруша действительно пришёл совсем недавно и не успел ещё как следует расположиться.
Степан облокотился на парапет и наблюдал, с какой важностью и деловитостью Петруша вытаскивал из ящика и раскладывал по порядку свои кисти и закреплял на рамке чистый лист.
«Что же такое важное я хотел с ним обсудить?» – пытался вспомнить мальчик, но то, что оставил в голове ветер, затопила радость от встречи. Одного взгляда на Петрушу было достаточно, чтобы на душе утихла буря, чтобы прекратилась боль и успокоился страх.
Степан стоял и глуповато улыбался от счастья.
– Давай, радость моя, помоги-ка своему деду, раз уж меня в родню принял! – сказал Петруша и протянул мальчику банку для воды. – Зачерпни сюда водицы Невской, пока я тут копаюсь.
Стёпа с радостью сбежал к реке и набрал для Петрушиных художеств воды, а когда поднимался на набережную, мимо него прошла женщина с маленькой дочкой.
