брагой он начал прикладываться ещё с утра.
— Что здесь происходит? — это на шум вышел из своих покоев Берендей.
Волхв неодобрительно посмотрел на смущенного господаря дознавателя, потом перевёл взгляд на испуганную Маженну.
— Твоя служанка, нерасторопна, волхв. Рассыпала тут всюду эти лепестки, я вышел и поскользнулся. — обиженно буркнул Ронья, но поспешил скрыться в своей комнате.
Берендей подошел к Маженне:
— У тебя всё хорошо, девочка моя? — спросил ласково.
Маженна кивнула.
— Смотри, что пришло вместе с почтой из столицы, сегодня утром. Это письмо для тебя. — Берендей протянул девушке сложенный треугольником лист бумаги.
— Иди в свою комнату, прочти его. Может там добрые вести о Любомире.
— А как же… — Маженна поглядела на дверь комнаты Роньи, потом на разбросанный на полу цветочный мусор.
— С этим я справлюсь сам. — заверил её Берендей.
Как только девушка ушла, дознаватель Ронья снова вышел наружу.
— Эй, волхв, оставь метлу, нам потолковать надо. — позвал он Берендея.
Берендей оторвался от работы, его лицо было безмятежно спокойно.
— Я слушаю тебя, дознаватель.
— Тут такое дело… — начал Ронья. — Деревенские олухи верят, что этот Гордей — демон. Мои люди сначала потешались над их словами, но вот уже вторую неделю облава не даёт никаких плодов. Мои люди начинают роптать, думают, что деревенские могут быть правы. Что скажешь? Этот мальчишка, он действительно не человек?
Берендей загадочно улыбнулся, помолчал и ответил:
— Я видел как мальчик рос и ничего демонического в нём никогда не было. А твоим людям я бы посоветовал пить меньше браги и меньше прислушиваться к деревенским сплетням. Люди тут такие — они верят, что молоко скисает от-того, что в него домовой ссыт, что мыши родятся из прелой соломы и что взгляд кривого мужика может навести порчу на скот.
— А ты разве не веришь в это?
— Я — волхв, а не слуга суеверий. Мой удел развивать и множить познание о мире и мой бог помогает мне найти и увидеть истину.
— Тогда, если бог действительно открывает тебе глаза, помоги нам изловить Гордея! Ты получишь золото и благодарность князя! — с жаром воскликнул Ронья.
— Хорошо, но мне не нужно твое золото. Обещай, что больше не тронешь Маженну и пусть твои люди отстанут от деревенских. Довольно им участвовать в облавах. Они люди простые, довольно посылать их в горы и избивать за отказ. Деревне пора приниматься за собор урожая. Верни крестьян на поля и огороды и я помогу тебе.
— Согласен.
Тем временем Маженне открылась правда, от которой её хотел уберечь Гордей.
Девушка распечатала и прочла письмо в своей маленькой комнатке, в дальней части храма. Оно было совсем коротким. Сначала она не поверила написанному на листе бумаги, потом перечитала и разрыдалась. На чернильные руны падали горячие слёзы, превращая их в безобразные кляксы.
В письме из Артоса было следующее:
" От Любомира и Арины.
Если ты читаешь это письмо, знай, что ты свободна от данной Любомиру клятвы. Я Арина, пишу тебе, чтобы сообщить, что Любомир после битвы при Бродах стал моим мужчиной. Перед богами и людьми мы заключили священный союз брака. Не жди его больше, Маженна. Да, я знаю о тебе и о вашей помолвке. Любомир поминал твоё имя во сне, но теперь это в прошлом. Не печалься. Прощай и забудь Любомира.
Арина."
Маженна хотела порвать письмо подлой женщины, укравшей у неё любимого, но сил у неё не осталось и она повалившись на узкую койку, горько заплакала о себе и их с Любомиром потерянном счастье.
Маженна не знала сколько часов она так проплакала, когда в её дверь постучали.
— Оставьте меня в покое!
Берендей приоткрыл дверь, заглянул внутрь комнатушки. На волхве, помимо его обычной серой одежды, был надет шерстяной дорожный плащ, на ногах полуботинки из мягкой кожи, в руках шест на конце которого крепилась котомка с провиантом.
— Не бойся, Маженна, это всего лишь я. Пришёл попрощаться.
— Дядюшка Берендей, вы куда-то уходите? — Маженна вытерла слёзы.
Волхв встревожился, он не спешил отвечать. Берендей зашёл в комнату, поставил шест у стены и прикрыл за собою дверь. Подошёл к койке Маженны, присел рядом, погладил девушку по светлым волосам. Спросил:
— Почему ты плачешь, дочка? Это из-за приставаний этого грязного Роньи, да? Обещаю он больше пальцем тебя не коснётся.
— Нет, это не из-за него. Вот. — Маженна протянула письмо.
Берендей быстро прочёл руны, покачал головой.
— Вот оно как, значит.
Маженна кивнула, горько вздохнула.
— Теперь у меня ни жениха, ни семьи, ни дома. Тут я оставаться одна, без вас дядюшка, опасаюсь. К Ивеке я больше пойти не могу, теперь, когда Любомир женился, я ей никто. А своего дома у меня нет.
Помолчали, а потом волхв предложил:
— Послушай, Маженна, я иду в горы чтобы привести Гордея в Белые Липы. Пора заканчивать с этими облавами. Пойдём со мною. Уверяю в пути твоё горе немного поутихнет, да и Гордей тебе доверяет, вместе нам будет проще уговорить его перестать прятаться.
Маженна первый раз за весь разговор улыбнулась, прильнула к Берендею. Этот старик заменил ей отца и мать, рядом с ним ей всегда было спокойно.
— Я пойду с вами, дядюшка Берендей. Я с радостью помогу вам.
Вот уже которое утро Гордей просыпался до рассвета. Серые клубы тумана укрывали его как толстое одеяло, влажная от обильной росы трава служила периной, а замшелый камень или вылезший на поверхность корень сосны — подушкой. Теперь он спал чутко, поднимаясь раньше, чем ветер приносил со стороны деревни звуки набата облавы. Он начал привыкать к холоду терзавшему его неприкрытое ничем тело снаружи и голоду донимавшему изнутри. Сегодня ему приснилось, что он ест хвою. Счищая грубый верхний слой с длинных сосновых игл он с упоением жевал горьковато-вяжущую сочную мякоть. Гордей тряхнул головой отгоняя навязчивые мысли о еде. Если он рискнёт спуститься по склону чуть ниже, то сможет порыбачить в горном ручье. Вчера уходя от облавы он видел, как солнце золотит серебряные бока, выскакивающих из воды форелей. Вот только чем ловить? Осмотревшись вокруг Гордей приметил длинную раздвоенную ветку, росшую на старом кедре, на три головы выше его роста. Подняв меч, как можно выше над головой, Гордей замахнулся и срубил ветку, а потом зачистил её под острогу. Теперь можно было отправиться на рыбалку.
Вода в ручье была ледяная, она обжигала кожу, пока Гордей осторожно ступая по скользким камням дна, пробирался на середину потока. Меч, который теперь стал его единственным другом и сокровищем, Гордей оставил на берегу, подальше от воды.
Сначала
