религиозные предписания священной войны». Они унижали и оскорбляли [людей] и понемногу дошли до побоев и насилия. Так как в это время отпустили [русского] посла и велись переговоры о мире и согласии, то инак Шир-'Али и казн ал-куззат Самарканда Дамулла Махмуд для успокоения смуты среди мулл сочли правильным послать к ним увещевателя, полагая, что распространение этих тревожных известий, не дай бог, станет причиной гнева христиан. Придя к единодушному мнению, они послали к муллам в медресе Тилла-кари[241] Авлийа-ходжа-урака[242] Ахрари, самаркандского аксакала[243] Му'минбека-туксабу и Рахматаллах-ходжа-урака, которые были знатными людьми Самарканда. Они немедленно отправились. Когда они прибыли [туда], муллы по невежеству не дали произнести им ни слова, /73б/ загалдели и ударами палок и кулаков убили аксакала Му'мин-бека-туксабу. Двух [других] ходжей они тоже чуть не довели до гибели, когда за них вступился Дамулла[244] Касим-Наккаш-мударрис[245], благочестивый улем и их учитель, который из-за своей немощи стал посредничать, не выходя из своей худжры, и [с помощью] лести и заискивания помог двум раненым ходжам и отправил [их домой]. Но Авлийа-ходжа-урак после того, как вышел из медресе, умер от многочисленных ран.
Когда произошло это позорное событие, [совершенное] людьми, претендующими на знание установленных [обычаем] наук, [самаркандские] военачальники и инак Шир-'Али посчитали необходимым наказать их. Они приказали Двум отрядам сарбазов Муллы Мухаммади-бия и Зайнал-бия вместе с упомянутыми военачальниками отправиться в медресе Тилла-кари, проявить храбрость и смелость, чтобы [муллы], охваченные сном невежества, отрезвились от опьянения высокомерием, пробудились ото сна легкомыслия и образумились. Сарбазы отправились, окружили медресе и предложили муллам выйти и разойтись. Несколько молодых и невежественных [мулл] проявили дерзость и неповиновение, забросали сарбазов с крыш медресе палками и камнями, а некоторые [обстреляли их] ружейными пулями. /74а/ Сарбазы по приказу Муллы Мухаммади-бия и командующего Зайнал-бия, [действовавших] по наущению и с согласия Шир-'Али-инака, сразу окружили медресе и обстреляли мулл, так что много людей из них погибло, а остальные попрыгали со всех сторон медресе вниз, откуда только могли, и бежали. Сарбазы проломили ворота медресе, вошли [внутрь] и, взявшись за мечи, перебили многих людей. В это время Дамулла Касим-Наккаш, в святость которого верил народ и которому [сам] эмир Насраллах оказывал доверие, из-за преклонного возраста не имел сил двигаться и был убит в своей худжре на молитвенном коврике. В этой смуте погибло также несколько других уважаемых улемов. Одним словом, произошло такое событие, которого не случалось до сих пор в мусульманской общине с возникновения ислама.
Эти отвратительные события явились причиной усиления беспорядков, ослабления государства и смелости врагов. День ото дня [все больше] начали обнаруживаться признаки упадка [государства] и переворота.
Байт:
Человеку, у которого омрачается жизнь,
Не идет впрок и хлеб.
До русских дошла весть об этих событиях, порождающих вражду и раскол [среди мусульман], /74б/ и они стали желать встречи с самаркандским шахидом[246], чтобы завоевать то раеподобное владение, и твердо решили наступать. Наджмаддин-ходжа мир-асад повез [к русским ранее] задержанного [бухарцами] посла Чахар-Лайли, использовав это как повод для установления мира, но, сколько он ни добивался мира и согласия, ничего не получилось.
В это время от жителей Самарканда, страдавших от гнета Шир-'Али и от невнимания [к их положению] главы государства, русскому командующему пришло письмо, в котором они сообщали ему, что они желают, чтобы он занял Самарканд. Генерал Кауфман посчитал это небесным даром и несомненной помощью [бога] и, решив захватить Самарканд, со снаряженным войском отправился в Хишткугфук. А мир-асада он расположил к себе удовлетворительным ответом и отпустил [его], указывая на то, что:
Байт:
"Кошку нужно убивать в первый день.
Что пользы печалиться, когда дело ушло из рук".
Упомянутый «убежище сейидского достоинства»[247], не достигнув цели, прибыл в Самарканд. О результатах своей поездки он сообщил военачальникам и доложил эмиру в Кермине.
Как только христианское войско достигло Хишткупрука, у стоявшего там узбекского войска поскользнулась нога твердости, и оно [как всегда] вернулось к постоянной мысли о своем бегстве. Упомянутое войско для оказания помощи и поддержки сопровождал Коушут-хан теке[248] /75а/ двумя тысячами туркмен. Когда он увидел признаки смелости христианского войска и нерешительности узбеков, то понял, что при небольшом натиске русских эти люди утратят мужество и разбегутся. Возможно, при таких обстоятельствах туркмены также пострадают. «Лучше предотвратить беду раньше, чем она случится.», — сказал он [себе] и, обнаружив скрытую злобность своего сердца, отделился со своим отрядом от войска и, грабя все, что оказывалось под рукой, бежал по направлению к Бухаре. Какого бы места он ни достигал на пути от Самарканда до Чарджуя[249], он подвергал его грабежу и наводил [там] ужас, [а затем] ушел в Марыйскую степь[250]. Это событие надломило дух узбекского войска и послужило причиной разброда среди людей. [Узбекское] войско отступило от Хишткупрука, прибыло в местность Актепа[251] и [там] остановилось. А христианское войско разбило лагерь в Хишткупруке и стало готовиться к наступлению на Самарканд.
Ревностную защиту в Актепа отстаивали из могущественных эмиров бухарского войска везир Мухаммад-Шукур-бий-инак, Рахманкул-бий-парваначи тук мангыт[252], хаким Гиссара, 'Адил-диванбеги калмык, 'Адил-бий-дадхах кытай и несколько /75б/ других эмиров — илдаров[253], глав племен. Из царских гулямов здесь находились такие, как кушбеги Йа'куб-бий, Уткур-бек-бий и некоторые другие, которые имели огромное влияние на государя и без усмотрения и мнения которых никто не осмеливался вмешиваться в какое-либо дело. Кто из узбекских эмиров повиновался им и следовал за ними, [тому было] хорошо, в противном случае [они] попадали в наихудшее положение, а большинство даже платилось головой.
С [самого] начала восшествия на престол этого государя [его] знаменем стала забота о подонках общества, и он ревностно оказывал милости низким людям, что послужило причиной недовольства племен. В эту пору, когда шипы мятежа и пыль смуты пристали к подолу державы и в государстве с четырех сторон появились причины разрухи и переворота, вместо того чтобы беспрерывная смена событий и волнении послужила поводом к [их] уразумению и устранению распрей и [чтобы] с помощью правильного суждения и проницательных мыслей и похвальных действий был найден способ единения и увеличилось число друзей, они своими дурными мыслями, поведением и неправильными мерами превращали друзей во врагов, а врагов делали доверенными людьми. И ничем иным они не занимались, кроме важничания, настаивания на своем и нанесения обид людям.
Однажды в палатке везира Мухаммад-Шукур-бий-инака собрались на
