предал. Но как же больно-то! И страшно! Ведь какая-то часть меня до дрожи хотела уткнуться в широкую грудь, обнять и не отпускать.
Я презирала эту никчемную девочку, но победить ее не смогла:
— Говоришь, что уладишь эту проблему? — шагнула навстречу в нему, проклиная собственную слабость.
Он прохрипел надсадное:
— Да.
— Тогда улаживай. После этого поговорим.
Мне нужно время, чтобы придти в себя. Нужен перерыв. И Хеммери это понимал:
— А что будет, пока я этим занимаюсь?
— Ничего. Я не собираюсь больше бегать от тебя или выяснять оношения. Просто живем дальше, как есть. Возможно позже что-то поменяется.
— Это произойдет раньше, чем ты думаешь, — угрюмо пообещал он.
Я грустно улыбнулась, похлопала его по плечу и пошла прочь, пробормотав себе под нос измученное:
— Надеюсь.
Да я на это надеялась. И да, мне было плохо без этого нахала, так беспечно столкнувшего меня в пучину проблем.
* * *
Я устала, но этот дурацкий день продолжал подкидывать проблемы.
На крыльце общежития меня поджидал очередной неприятный сюрприз в виде разъяренной Карлы. Едва завидев меня, она слетела по ступеням, схватила за локоть и потащила за угол. А у меня даже сил сопротивляться не было, все растратила на разговор с Коулом. Поэтому, когда мы оказались в тени и нежные мачехины руки припечатали меня к стене, я обмякла и устало уставилась на нее:
— Чего тебе?
— Чего мне? — прошипела она, склоняясь ближе, — ты еще спрашиваешь, чего мне? Бесстыжая! Я тебе письмо оставляла! Или скажешь, что не получала?!
— Ах это, — я сморщилась и потерла кончик носа, — что-то вроде было.
Хотела соврать, что еще не читала, но обязательно ознакомлюсь перед сном, но Карлу уже прорвало.
— Прекрати паясничать! Хамка! Кормила тебя, поила, а ты мне теперь в душу плюешь.
Почему она меня считала хамкой — непонятно. Вроде молчу, не спорю, и не ору в отличие от нее самой. Но все равно я хамка, а она святая женщина, которую не оценили.
— Никуда я не плевала, — я попыталась скинуть ее руки с плеч, но она впилась еще сильнее.
— Где твой кругляш?
— Какой кругляш?
— Тот, который с деньгами! Не притворяйся дурой! — принялась щупать мои карманы, — он здесь, да? Здесь? Не пытайся меня обмануть! Я знаю, что вам всем такой выдали! Даже тебе.
Мне кое-как удалось избавиться от наглых рук и отойти на пару шагов.
— Ну выдали.
— Сколько там? — темные глаза алчно заблестели, — сколько? Тысяча? Две?
— Двести пятьдесят кредитов.
Перекошенное лицо разочарованно вытянулось:
— Настолько убогая, что не смогла заработать побольше?
Обидные слова полоснули поверх и без того измученной души:
— Мне хватит!
Тут же и без того красное лицо мачехи налилось бордовой краской:
— Тебе хватит? — прорычала она, — а о нас ты подумала? Обо мне, о сестрах? Мне платья девочкам надо купить, себе обновку, а то ходим, как оборванки! Ты видела цены в местных магазинах?! Мы и так трудимся, не покладая рук, в то время как ты бездельничаешь и наслаждаешься жизнью. Неужели нельзя было поднапрячься и получить больше? Бездарность!
Последнее слово она выкрикнула во весь голос. Так громко, что идущие мимо корпуса люди обернулись. Среди незнакомых лиц мелькнула усмешка Кайлы, но сейчас мне было плевать на чужое мнение. Терпение было на исходе.
— Стираем! Трем! Прислуживаем всяким набалованным бестолочам! А ты видела мои руки? Видела? — мачеху сунула пальцы чуть ли мне не в нос, — все шершавые! Спина не разгибается от непосильной работы. А ты с книжечками шатаешься, да глазки мужикам строишь!
Конечно, она преувеличивала. Никто Весмор не превращал в каторгу. Я видела и других прачек, и уборщиц, и тех, кто на кухне помогал. Все румяные, довольные и работают, и поболтать находят время. Просто что Карла, что сводные сестры не любили работать и считали это дело крайне оскорбительным и несправедливым.
— Вас силой сюда никто не тащил. Сами напросились… — напомнила я, за что тут же поплатилась обжигающей болью в щеке.
Тяжелая рука мачехи отвесила мне смачную оплеуху. Громко охнув, я пошатнулась и прижала ладонь к лицу. Было больно и обидно, и до самых краев затопило возмущение.
— Как ты смеешь?! — продолжала наседать Карла, — Хотела сама свалить в сладкую жизнь, а нас у разбитого корыта оставить? Не выйдет! Тащи сюда свой кругляш! Немедленно!
— Даже не подумаю, — сквозь зубы процедила я и проворно отпрыгнула в сторону, когда мачеха снова замахнулась, — Это мои деньги. И я не собираюсь их отдавать ни тебе, ни твоим драгоценным девочкам. Пусть сами себе на платья зарабатывают!
— Ах ты дрянь! — Карла ринулась за мной, — а ну иди сюда, коза драная, я тебе покажу, где раки зимуют!
Я бросилась бежать, но не успела пролететь и десятка метров, как врезалась в массивную грудь миссис Гретты:
— Что здесь происходит? — грозно спросила она, переводя взгляд с меня на разъяренную Карлу, — что за крики?
— Простите, этого больше не повторится, — промямлила я, а мачеха, наоборот, взвилась еще сильнее:
— Не твоего ума дело! Дочь неблагодарную воспитываю!
Боги, как же стыдно…
Если мачеха хотела обескуражить напором миссис Гретту, то очень сильно просчиталась, потому что комендантша, вместо того чтобы отступить и не вмешиваться, тяжело шагнула вперед:
— Давно ли прачкам разрешено праздно шататься по территории?
Кайла аж подпрыгнула от такого заявления:
— Мне надо было увидеть дочь.
Надо же я из неблагодарной твари уже превратилась в дочь.
— Дни посещения обговариваются заранее, — припечатала Гретта продолжая надвигаться, — и предоставляются только если адепт не против увидеться с родными. Ева, ты хочешь видеться со своей мачехой?
— Нет, — я все еще прижимала ладонь к пылающей щеке.
Карла покрылась белыми пятнами поверх пунцового румянца и ринулась ко мне:
— Да как ты смеешь!
И снова Гретта встала у нее на пути:
— Устраивать базар на территории Академии никому не дозволено! Еще раз увижу, что без дела слоняешься возле общежития — отправлю жалобу ректору. Еще раз повысишь голос — тоже будет жалоба. Узнаю о рукоприкладстве — тем более. Я ясно выразилась? Марш на дозволенную территорию, пока я сама тебя туда не выкинула. А ты, Ева, иди к себе, завтра начинается учеба. Тебе надо готовиться.
— Спасибо, — прошептала я и, не глядя на мачеху, бросилась бежать.
Сердце в груди гремело и раскалывалось от обиды. За что мне все это?
Вернувшись к себе, я сразу скрылась в душевой, чувствуя, как Кайла провожает меня взглядом. Плевать пусть смотрит, пусть злорадствует. Хуже, чем сейчас, от ее взглядов точно не станет.
Я намочила полотенце холодной водой и прижала к щеке,
