тебе.
Я безразлично кивала головой.
— Ты всегда можешь поделиться с нами и рассказать о своей внутренней боли.
Я смотрела ей равнодушно прямо в глаза.
— Мы уже позвонили в органы опеки. Они скоро приедут сюда.
— Что? — переспросила я на грани слез.
— Органы опеки скоро будут здесь. За тобой присмотрят. Ты не должна в такой период своей жизни оставаться одна.
Я вскочила со стула.
— Меня же насильно упекут в приют. Я даже не смогу навещать родителей.
— Ты им уже ничем не поможешь…
— Да пошла ты!
Я скорее бросилась бежать. Под действием аффекта у меня получилось проскочить до выхода, прежде чем в канцелярии забили тревогу. Я не сбавляла темп до самого дома. Так закончился мой последний день в школе.
До следующего утра я прислушивалась к звукам подъезда. Любые шаги и шорохи у меня вызывали страх. Органы опеки могли заявиться в любую минуту, так как у них уже наверняка имелся мой домашний адрес. Закрыв на все замки входную дверь, я спряталась под одеяло. Из-за активированного на предельную мощность страха, я даже не понимала, получилось ли у меня поспать. Чувство надвигающейся катастрофы меня не отпускало. То ли это предвестники новой беды, то ли последствия старой. Этого я не знала.
6.
С первыми лучами солнца с учащенным сердцебиением я вскочила с кровати и отправилась в психиатрическую лечебницу. Всю дорогу я повторяла про себя молитвы, пока не оказалась перед дежурной медсестрой.
— Молю, впустите меня, — произнесла я вслух то, что крутилось на языке.
Меня пожалели и впустили. Со стороны я выглядела не лучше пациентов. Они улыбались и махали мне рукой. Остальных женщин в палате попросили выйти, так как маме было не положено покидать койку. Её руки и ноги были привязаны к поручням, волосы на голове взъерошены, вокруг рта засохла пена, а глаза утопали в черноте синяков.
— Мамочка…
Я зашла и, наплевав на всю технику безопасности, со слезами бросилась её обнимать. Всё, что я хотела ей сказать, у меня вылетело из головы, да и она меня опередила. Как только признала родные черты лица, она с дрожью в теле приблизилась к моему лицу. Напрягая свои извилины, она заложила в слова всю необходимую информацию.
— Он ушёл… Он… Он покинул корабль… Мы летели долгое время…. А потом… Он взял и ушёл…
Я начинала понимать, что она имеет ввиду, но всё равно переспросила. Где-то в подсознании надеясь, что это её болезненный бред.
— Кто ушёл?
Тут она посмотрела мне прямо в глаза. Я увидела в них ясность и отчётливое понимание происходящего.
— Папа.
Мама говорила и одновременно сама погружалась в весь осознаваемый ужас.
— Он с самого начала полёта постоянно любовался космической пустотой… Он улыбался, разглядывая её… Сегодня утром он открыл шлюз нашего корабля и ушёл… Он отправился в открытый космос… Пустота захватила его сознание, и он добровольно ушёл… Он ушёл… Ушёл…
Она начала кричать и вырывать руки. Прибежали санитары, оттолкнули меня в сторону и набросились на маму. Она билась головой и продолжала выкрикивать детали случившейся катастрофы. Мои ноги словно приковали к полу. От меня что-то хотели узнать, но я оставалась невменяемой. В голове был только сдавливающий шум и эхо от маминых выкриков. Папа вышел с их корабля в открытый космос. Я начала повторять эти слова вслед за ней, а потом с ошеломляющим предположением рванула на улицу, вызывая на ходу такси.
— Центральная районная больница! — назвала я пункт назначения и схватилась за голову, стараясь подавить боль.
Перед глазами прокручивалась сцена нервного срыва мамы. Её помешательство во взгляде и ледяной пронзающий ужас в голосе: "человек с мёртвой планеты покинул корабль и вышел в космос". Как только машина подъехала к больнице, я бросилась прямиком к реанимационному отделению.
— Мой папа… Скажите, что с моим отцом… Я немедленно его должна увидеть!
Дверь открыла та самая санитарка, с которой у меня пару дней назад состоялся диалог. Женщина меня сразу узнала, и мрачная тень окутала её лицо. Ей совсем не хотелось стать доносчиком трагического известия.
— Детка, прими мои соболезнования… Но твой папа умер… Скончался сегодня в 7 утра…
— Как? Как это? — я прикусила до крови губу, слезы жгли свежую рану.
— Он… Он находился в тяжёлом состоянии… Но…, — она не знала, как подобрать слова и беспомощно металась из стороны в сторону. — Я пришла на пересменку, когда его уже забирали в морг… Коллега мне сказала… В общем, она сказала, что, когда его обнаружили мёртвым, в его руке находилась кислородная трубка… Он её вырвал… А без искусственного дыхания его организм больше не мог поддерживать жизнедеятельность…Я не знаю, как он это сделал, ведь был очень слаб… Но… Это правда…
— Он вышел…Он вышел в открытый космос…
Я повторяла и раскачивалась взад-вперед, прислонившись к стене. Я щипала и царапала себе руку, но внутреннюю боль никак не получалось унять.
— С тобой ведь пришёл кто-нибудь? — коснулась испуганная женщина моего плеча. — Давай пройдёшь к нам в сестринскую… Тебе надо успокоиться…
Я молча отстранилась от неё, а затем убежала. Ничего не замечая из-за пелены на глазах, моё тело врезалось в прохожих. Не знаю, как в тот момент я добралась до квартиры. Обессиленный мозг перестал воспринимать все происходящее вокруг и выкидывал из памяти какие-то моменты. Я ворвалась в комнату родителей, нашла папины обезболивающие препараты и принялась их глотать одно за другим. Сознание я потеряла до того, как успела подобраться к смертельной дозе. Пробыла в отключке неизвестное количество времени. Ничего не снилось. Ничего не ощущалось. Я теряла свой мир, а вместе с ним и чувства. Разбудил меня настойчивый стук в дверь. Я открыла глаза. Вся комната ходила ходуном. Несколько раз я попыталась встать на ноги, но постоянно валилась плашмя на пол. Наконец, требовательность незваных гостей меня немного отрезвила, и я шаткой походкой добрела до дверного глазка. За дверью стояло трое взрослых людей, которых я не знала. По их надменным строгим физиономиям не трудно было догадаться, что это те самые представители органов опеки. В моей голове мгновенно промелькнул план действий, который я без раздумий решила реализовать.
Не подавая никаких сигналов, оделась и направилась на кухню. Там открыла окно и выглянула в проём. Панельная поверхность жилого дома лежала передо мной как на ладони. Окно на лестничный проход располагалось рядом и было как всегда открыто. Я не чувствовала ничего, особенно страха. Меня так всё достало, что разбиться в лепёшку казалось совершенно неплохим вариантом. Но судьба мне
