дверце гардероба, надеясь, что оно не покроется плесенью и грибами, как когда-то постельное бельё. Затем я решаю лечь спать, поскольку время позднее, да и чувствую я себя довольно уставшим. Но похоже, что у Беляшика сил намного больше — он просит, чтобы я помог ему надеть медальон, а затем отправляется в другую комнату. Как он говорит, читать какие-то книги. Что ж, ну и пусть.
Глава 8. Жить прекрасно в нашем лучшем из миров
Мне снится, что я в одиночку спасаю мир, освобождаю дрожащего от страха Беляшика и голыми руками ломаю замок Белого Рога пополам. Беляшик плачет и от стыда уменьшается в размерах вдвое. Две сотни драконов кланяются мне. Народ ликует. Сквозь толпу протискивается Сильвия, крепко меня обнимает и шепчет мне на ухо:
— Ххр-р-р!
— Что? — не понимаю я.
Солнце внезапно скрывается, и я понимаю, что не стою, а лежу. Рассвет только-только занимается. А вот то, что мне кто-то храпит в ухо, не приснилось.
Этот осёл Дрейк решил спать у меня, видимо, потому, что здесь единственная целая кровать во всём замке. А главное, он забыл снять цепочку. И этот человек ещё мне устраивал разносы за то, что я прикоснулся к амулету лишний раз! Металл светится вовсю, наверняка он касался меня несколько часов, и что теперь со мной будет?
— Эй, Беляшик! — я пытаюсь оттолкнуть этого балбеса подальше. — А ну проснись немедленно!
Он лишь бормочет что-то невнятное и поворачивается на другой бок. Волосы ещё эти, он с восемнадцати лет не стригся, что ли — я весь в них уже запутался.
— Ай, — говорит, наконец, Дрейк более ясным голосом.
Я старался как мог, но нужно было жертвовать чем-то одним: или моей свободой, или его волосами. Свобода мне была дороже, и я её обрёл… с некоторым треском.
— Что творишь, — возмущается Дрейк и садится, потирая голову. Тут он оглядывается со смущением.
— Это ты что творишь, — парирую я. — Ты зачем обвинял меня в безответственности и запрещал трогать амулет, если сам не следишь за тем, чтобы он не прикасался к посторонним?
Этот недотёпа с ужасом глядит на медальон. Тот продолжает сиять ровным светом.
— Он как будто зарядился, — сообщает мне Дрейк. — Это странно.
— О нет, — догадываюсь я. — Амулет питался моей жизненной силой! Надеюсь, он впитал её не слишком много, и я не покину этот свет во цвете лет. А ведь я себя уже очень плохо чувствую, что-то болит в боку, да и шея не гнётся…
— Ты жалуешься на это каждое утро. Кровать и вправду неудобная. Нет, тут дело в другом, я уверен. Но как же я мог забыть про амулет! Даю тебе слово, я собирался его снять, но сейчас уже не понимаю точно, делал ли это.
— Как это — не понимаешь? — недоумеваю я. — Страдаешь потерей памяти?
Дрейк спрыгивает с кровати.
— Ты, конечно, не обратил внимания, но в последние дни я очень мало сплю! — с возмущением говорит он. — Вчера я до рассвета читал, и мне кажется, нашёл то, что искал. Потому что я дал слово, что мы освободимся, и делаю для этого всё, что могу, а не только ем, сплю и жалуюсь на жизнь. Я буквально валился с ног, когда закончил работу. Пришёл сюда вернуть медальон на гвоздь. Дальше мне казалось, что вернул, но может быть и такое, что мне это уже снилось. Я ужасно себя упрекаю, но ты — ты не смей!
С этими словами он швырнул амулет на кровать и вышел из комнаты. Драматизм сцены, правда, был подпорчен тем, что Дрейку пришлось, морщась, выпутывать цепочку из волос.
Ну конечно, это же не ему страдать от неведомых последствий. На всякий случай я подхожу к зеркалу и принимаюсь рассматривать себя со всех сторон. Мало ли, хвост вырос или рога. Но нет, вроде бы ничего нового.
Приближаются шаги, и на пороге появляется Дрейк. Действие амулета ещё не рассеялось, и он по-прежнему человек.
— Прости меня, — говорит он, опустив голову. — Я ведь и сам не знаю, что тебе может грозить. Надеюсь, я не подверг твою жизнь опасности.
Он выглядит таким виноватым, что мне делается его жалко. Я подхожу ближе, чтобы хлопнуть его по плечу:
— Не переживай, похоже, всё в порядке. По крайней мере, пока что.
И тут он неожиданно меня обнимает — видимо, неверно истолковал мой жест. Никогда не любил таких порывов у Сильвии, всегда ужасно неловко и некуда девать руки.
— Ты, э-э-э, не волнуйся… — мямлю я, похлопывая деревянной ладонью по спине Дрейка. Кажется, снова путаюсь в волосах, надо бы предложить ему их обрезать покороче. Это объятие длится уже слишком долго, как по мне.
И тут я чувствую движение волос, Дрейк становится более гладким и более тяжёлым, и мы падаем. Разумеется, самое неудачное место между каменным полом и чьей-то тушей досталось мне. Действие амулета окончательно рассеялось, и Дрейк снова стал драконом.
Я довольно больно ушибся, и я негодую.
— Ты что, специально это подстроил?
— Прости, — краснеет дракон. — Честно-пречестно, нечаянно! Я не думал, что могу в этот момент уже превратиться обратно.
— А должен был думать, и встань с меня, наконец!
Он встаёт, ещё больше краснеет и убегает прочь, бормоча извинения. В коридоре стоит Орешек и с удовольствием глядит на эту сцену, тряся бородой.
Я грожу козе пальцем, проверяю, не сломал ли чего при падении, а затем возвращаю амулет на гвоздь. Хоть кто-то же должен об этом заботиться.
Позже мы говорим с драконом. Он старается не смотреть на меня, но если всё же смотрит, то розовеет.
— Я читал книги, — говорит он. — И я нашёл для нас способ покинуть замок.
— Что же это за книги? — интересуюсь я, и он сразу ужасно оживляется.
— Колдовские! Ты представляешь, — с воодушевлением произносит он, — раньше мне их и трогать не позволялось. Наставник заботился обо мне, но всегда говорил, что ничего важного мне доверить нельзя. Конечно, он прав, у меня действительно всё всегда наперекосяк. Но в этот раз, что удивительно, он почти не сердился и даже дал мне часть книг! Сказал, что вдвоём с ним мы, возможно, скорее найдём решение, чем он в одиночку. И кажется, я нашёл!
— Продолжай, — прошу я в нетерпении.
— В одной книге, — чуть не прыгает от восторга мой собеседник, — говорится о том, как можно обойти любые заклятия, привязывающие живое существо к определённому месту.
— Просто скажи наконец, как и что делать.
— Нам нужен будет стеклянный сосуд…
— Думаю,
