вещами перед собой и посмотрит на меня. Через несколько секунд она смотрит.
— О чем ты меня спрашиваешь, Мел?
— Я не знаю. Он тебе нравится? Хочешь ли ты встречаться с ним или с кем-то еще? Я не осуждаю тебя, мама.
Я знаю свою дочь и знаю, к чему это приведет.
— Почему ты спрашиваешь об этом?
— Потому что я хочу знать.
Мы с Люком постоянно шутили, что каждый из наших детей в точности похож на одного из нас. У Мелани мои рыжие волосы и острый глаз. Она все замечает, наблюдает за людьми и всегда хочет помочь. Это также немного пугает, потому что, если она похожа на меня, она также знает, о чем я думаю и чего не говорю.
— Я думаю, он очень добрый и щедрый. Он сделал Себастьяна очень счастливым, а теперь собирается помочь с пьесой, — я даю ответ, в котором нет ответа. — Я думаю, что Джейкоб — такой, каким его не назовешь в Голливуде.
— Может быть, но он очень сексуальный.
Я разражаюсь смехом.
— И это тоже.
— Так он тебе нравится?
— Конечно. Он милый и делает все возможное для твоего брата.
— Хорошо, но он тебе нравится, нравится?
— Мелани.
Дело в том, что он мне нравится. Он нравится мне гораздо больше, чем я когда-либо думала. У меня есть миллион причин, почему я не должна думать о нем таким образом, но моему сердцу, кажется, все равно. Я также не лгу своей дочери, а значит, мне придется уклониться от ответа.
— Он мне нравится, но не больше, чем тетя Сибил.
Она смеется.
— Я тебе не верю.
Хорошо. Я тоже себе не верю.
Ее рука накрывает мою, и Мелани поднимает на меня глаза.
— Я знаю, что я еще ребенок и мало что знаю о таких вещах, но я думаю о том фильме, который мы смотрели, и о том, как она была напугана.
— Так и есть. Это очень страшно, когда вдруг у тебя больше нет мужа. Чувства к кому-то еще или влечение к кому-то еще — это не предательство. Но все это пугает.
Это та часть меня, в которой я все время пытаюсь убедить себя, та, которая не совсем верит, что я одинока. Несмотря на кольцо на моей руке, этого человека больше нет. Он никогда не вернется ко мне, и я не знаю, как с этим смириться.
Мелани обхватывает себя руками.
— Я знаю, что тетя Сибил — твоя лучшая подруга, но я люблю тебя, мама. Если тебе страшно, я могу помочь.
У меня самые лучшие дети на свете.
— Ты очень милая девочка.
— Ты молодая и очень красивая.
— Что ж, спасибо.
— Не за что, но у тебя отстойная одежда.
Я смеюсь.
— Уверена, тетя Сибил согласна.
Она кивает.
— Да, согласна. Она считает, что ты одеваешься как старуха. Хотя, если ты когда-нибудь начнешь носить одежду, как бабушка, я тебя отдам под суд.
— Если я когда-нибудь надену что-нибудь, что будет выглядеть так, будто с меня нужно содрать кожу, у тебя есть на это разрешение.
— Это сделка. В любом случае, я думаю, тебе стоит надеть что-нибудь симпатичное. Даже если тебе не нравится Джейкоб, ты все равно должна выглядеть сексуально.
Я боюсь спрашивать, но не могу остановиться.
— Почему я должна выглядеть сексуально?
Она наклоняет голову в сторону и пожимает плечами.
— Просто это прозвучало так, как сказала бы тетя Сибил.
Над этим я смеюсь.
— Да, это действительно так. Я притягиваю ее к себе и целую в макушку.
— А теперь помоги мне найти что-нибудь, что можно было бы надеть, чтобы тебя не мутило.
Она смотрит вниз на кучу.
— Этого может и не случиться.
Глава восьмая
Джейкоб
Ужин с братьями и невестками напоминает мне поговорку о коробке конфет… мы никогда не знаем, что именно нам предстоит откусить. Сегодня я надеюсь, что это не одна из тех конфет с желейной начинкой, которые оставляют во рту неприятный привкус. Я бы предпочел мятный шоколад, гладкий и теплый.
Я подхожу к крыльцу, где стоят три моих брата.
— Нас уже выгнали?
Деклан вздыхает и тычет большим пальцем в сторону Коннора.
— Этот сделал замечание по поводу кулинарных способностей его жены.
Я вздрогнул.
— Плохой ход.
— Спасибо, гений.
— Рад помочь, — отвечаю я и смотрю на Шона. — Ты тоже здесь? Ты что, с ним согласился?
— Девни сказала что-то про мою ухмылку.
Я смеюсь.
— Что я там говорил на вашей свадьбе о том, что вы все — кучка дураков? Обратите внимание, меня не выгнали.
Коннор фыркнул.
— Только потому, что ты еще не был внутри.
— Или потому, что я умный и не позволю женщине держать меня за яйца.
— Если бы у тебя были яйца, мы бы за тебя волновались, — отвечает Шон.
— Говорит человек, который обменял их на женщину, которую любит. Яйца. Ушли.
Шон закатывает глаза и делает глоток.
— По крайней мере, у меня есть женщина, которая хочет потрогать мои яйца. Как долго у тебя засуха, брат? Год? Два?
Я отмахиваюсь от него. У меня нет засухи. Я сосредоточен на своей карьере и стараюсь не попасть в таблоиды из-за того, что переспал с какой-то цыпочкой, которая захотела снять это на камеру. После того как я получил роль Навигатора, мы с моим публицистом Кэтрин долго — то есть до смешного долго обсуждали женщин, которые вдруг захотят получить от меня все, что смогут. Мне казалось, что я все понял, а потом случился релиз. Она не ошиблась. О чем я, конечно, никогда ей не скажу. С тех пор я строго придерживаюсь принципа «никаких свиданий», пока не закончу хотя бы эту роль. Значит, лет десять… Да, мне нужно это переосмыслить. Нет ни малейшего шанса, что я скажу об этом этим ублюдкам.
— Это выбор.
Деклан смеется.
— Как скажешь.
Я поворачиваюсь к нему с ухмылкой.
— Разве твоя жена не говорила, что я сексуальный?
— Она шутила.
— Да? — я наклонил голову в сторону. — Мне так не показалось.
— Подожди, — врывается Шон, — Сид сказала, что ты сексуальный? Какого черта?
Деклан поднимает свой напиток, качая головой.
— Именно так я и думал.
— Нет, я имею в виду, что из вас, идиотов, я явно самый горячий.
Коннор смеется.
— Да. Точно.
— Ты так думаешь, Даки? — с усмешкой спрашиваю я, называя Коннора его ненавистным прозвищем.
— Отвали, — отвечает он.
— А вот меня называют Жеребцом, — говорит Шон
Ну вот, началось. Я закатываю глаза.
— Никто, блядь, не называет тебя так, кроме
