называют «мисквак» – разжёванная на конце ветка горного куста, чьи волокна используют как щётку. Они существовали до меня, но я сильно настаивал, чтобы мои близкие использовали её хотя бы раз в день.
Это именно тот совет, который старики всегда дают молодым: не забывай чистить зубы и люби себя. К счастью, несколько лет назад я обрёл молодое тело, поэтому не собираюсь иметь проблемы с зубами в отсутствии нормального стоматолога.
Хуберт сидит на земле и пытается отдышаться.
Молча смотрю на него, пытаюсь игнорировать боль в ногах и лопатке. Пока жемчужина была у меня, кровотечение прекратилось, но раны по-прежнему безумно болят.
Надо его замедлить, чтобы мои друзья оказались как можно ближе и успели прийти мне на помощь, когда я позову.
– Сейчас, – говорит. – Я тебя развяжу и ты пойдёшь сам.
– Пять стрел в ноги, – отвечаю.
– Но если попытаешься что-то выкинуть, а без раздумий воткну вот это тебе в спину.
Достаёт мой собственный метательный нож.
– И не бойся, я не промахнусь. Я перебью тебе позвоночник и ты умрёшь быстрее, чем успеешь сообразить, что происходит.
Киваю в согласии, а сам кошусь на мешочек с жемчужинами, выпирающий из-под кожаного доспеха. Как бы мне засунуть туда руку и выхватить его? Это будет означать мгновенное спасение. Я успею снять с себя путы, проткнуть обе ноги Хуберта и ещё останется запас, чтобы убить его, если будет вести себя агрессивно.
Но это не главное.
Я хочу назад свои жемчужины. Просто хочу и всё.
– Не двигайся, – велит рыжий бородач.
Разрезает путы на ногах. В этом мире верёвки плетут не автоматы на заводах – их вручную сплетают из отдельных волокон. Каждая нить проходит через прялку и пряху, это результат кропотливого труда, поэтому резать верёвку – всё равно, что бить посуду. Придётся добывать новую. Но в данный момент для Хуберта это не имеет значения. У него пленник ценнее любой верёвки и нужно всеми силами его сохранить.
С помощью крепкой руки поднимаюсь на ноги и хромаю на восток, к горам.
Я бы уже давно упал, если бы не переносил половину веса на плечо Хуберта. Какой милый человек! Помогает мне уйти от моих друзей.
– Обопрись на меня, – говорит. – Посильнее.
Опираюсь настолько сильно, чтобы ему неудобно было идти. Постоянно оглядываюсь назад и прислушиваюсь, не выкрикивают ли моё имя позади.
Друзья пока далеко. Мало того, что Майра видит сквозь камень, так ещё и на большое расстояние. Сосчитала тридцать восемь человек у ручья, хотя издали они должны были смотреться как двигающиеся точки.
– Попробуешь крикнуть, – говорит. – Тебе конец. Тут же.
– Понял.
– Сам подумай. Если ты позовёшь на помощь и твои дружки тебя услышат, то мне придётся тебя бросить и убежать. И как ты думаешь, оставлю я тебя в живых, когда побегу, или нет?
– Думаю, не оставишь, – говорю.
– Всё правильно думаешь.
Двигаемся к хребту. Перемещаемся с черепашьей скоростью, поскольку самостоятельно идти я не могу.
Так мы и удаляемся прочь от подмоги, что пытается меня спасти. Вперёд, к заточению и плену. Но надежды я не теряю. Наоборот, я полон решимости перевернуть эту ситуацию в свою пользу и вернуться из Дигора, заключив выгодный союз.
Глава 10
Мои ноги подкашиваются через пару километров. Дальше я идти не могу.
– Всё, – говорю. – Я больше не могу. Либо ты снова тащишь меня на себе, либо я остаюсь здесь.
– Либо я тебя прикончу, если ты прямо сейчас не поднимешься и не пойдёшь дальше.
– Напоминаю тебе, что твоя подруга дважды прострелила мне левую ногу и трижды правую. Одна из этих стрел пробила ступню. Там, возле ручья, я мог стоять только потому, что от этого напрямую зависела моя жизнь. Отчаянная борьба за выживание. Я мог бы и скалу сдвинуть с места, сейчас всё иначе.
– Я тебя не дотащу, – отвечает Хуберт. – Ты слишком тяжёлый.
– Надо было сразу думать, когда стреляли мне по ногам.
Сижу на земле, растирая ноющие раны. Бородач стоит рядом и озирается по сторонам. От преследования мы оторвались, поэтому есть время для перерыва.
– Сколько до твоей деревни? – спрашиваю. – Близко уже?
– Не скажу.
– Да ладно тебе, никакая это не тайна. Мой отец бывал рядом с ней, Клифтон тоже. Целая куча людей из Дарграга периодически оказывалась в вашем районе.
– Но никто из них не знает, каким образом к ней можно безопасно пройти.
– Так у вас, в Дигоре, все проходы охраняются?
– В Дарграге не так?
– У нас, – говорю. – Деревня окружена частоколом с часовыми по периметру. И это далеко не секрет, любой фаргаровец это знает.
Хуберт смотрит по сторонам. Майру, что ли, выискивает? Надеюсь, мои друзья её догнали и захватили в плен. Но надежды не много: она превосходно умеет выбирать позицию и прятаться.
– Заметь, – говорю. – Я не спрашиваю, где именно ваша деревня. Всего лишь хочу узнать, как далеко. Чтобы понять, смогу ли я дотянуть.
После небольшого отдыха я одолею ещё час пути. Но дальше – всё.
– К вечеру должны быть, если ускоримся, – отвечает Хуберт.
– К вечеру?! Ты шутишь?
До Дигора явно ближе, чем до Дарграга. Это мы удалились от всех за хребет, спрятались за горами, чтобы никто на нас не нападал.
– Тебе придётся меня тащить, – говорю. – Не знаю, как ты это сделаешь, но сам я не дойду.
– Дойдёшь, – отвечает Хуберт. – Если я скажу, ты не просто пойдёшь – побежишь.
– Считаешь себя таким крутым, да? Повелеваешь раненым человеком. Держу пари, ты бы не был таким уверенным, если бы я стоял прямо и с мечом в руке.
В презрении бородач фыркает – он не видит во мне соперника. С его точки зрения, всё решает сила и масса, но это не борьба и не кулачный бой. В сражении с оружием побеждает тот, целится точнее.
– Можешь сделать носилки и тащить меня по земле, – говорю. – Можешь делать привал каждые пять минут – мне всё равно. Я не сдвинусь с места. И это не какая-то задетая гордость, а всего лишь констатация факта – я не могу перемещаться с простреленными ногами. Вот так просто.
В молчании мужчина смотрит
