— Мне представляться? — с легкой ноткой сварливостиспросил он с порога.
— Ну что вы, — все так же благодушно отозвалсяЛетягин. — Господин Гольдман Яков Борисович, адвокат гражданина Смолина иеще доброй полудюжины граждан, что характерно, проходящих по абсолютно схожимделам… Столько раз с вами общались, что в представлениях и нужды нет… Ну,гражданин Смолин… ах, простите, Гринберг…
Яша живо прервал:
— У вас какая-то странная улыбочка была, когда выпроизносили фамилию моего клиента…
— Яков Борисыч… — ухмыльнулся Летягин. — Воттолько антисемитизьмов мне шить не надо на пустом месте. Да и времена сейчас нете, чтобы такое клепать…
«Вот именно, — подумал Смолин. — К сожалению. Вгодочке этак девяносто втором, да и попозже, я бы тебе на шею посадил не менееполусотни шизанутых правозащитников, каковые, не особенно и заморачиваясьправдочкой, с утра до вечера глотку бы драли у парадного подъезда, пресекаязлобную антисемитскую выходку распоясавшегося черносотенца в погонах. Уж я быим такую лапшу на уши навесил, что тебе икалось бы потом месяц. Золотые быливремена, не ценили мы их…»
— Ах, извините, мне что-то почудилось… — глазом неморгнув, отозвался Яша.
— Бывает, — спокойно сказал Летягин, взялавторучку. — Итак… Фамилия, имя, отчество?
Яша безмолвствовал, и Смолин спокойно принялся отвечать:сухие анкетные данные, рутина…
Покончив с неизбежной увертюрой, Летягин написал нижедлинную фразу, поставил вопросительный знак. Поднял глаза:
— Гражданин Гринберг, вы задержаны после продажи вамигражданину Извольскому Павлу Сергеевичу одной единицы холодного оружия, свертокбыл вскрыт в присутствии понятых. Вы узнаете данное оружие?
Он показал на обшарпанный стол рядом, где лежала на безбожноразодранной бумаге катана в темно-синих ножнах, кое-где украшенныхникелированными накладками.
— Я признаю, что именно данный предмет продалгражданину Извольскому, — сказал Смолин. — Прошу записать в точноститак, как я сказал.
— Ну разумеется, — Летягин быстро писал. —Предмет… То есть вы признаете факт продажи вами гражданину Извольскому однойединицы холодного оружия?
— Никакого холодного оружия я не продавал, —сказал Смолин.
— А как это сочетается с тем, что вы только чтопризнали проданное вами…
— Проданный мною предмет, — сказал Смолин.
Майор ничего еще не подозревал, он старательно писал. Недожидаясь вопросов, громко и четко Смолин начал:
— Несколько дней назад гражданин Извольский попросилменя приобрести для него какой-нибудь декоративный клинок, чтобы украситьинтерьер квартиры. Желательно с японским уклоном, поскольку гражданинИзвольский является известным нашим шантарским японоведом и соответственнообставляет свою квартиру. Сегодня утром мною за четыре с половиной тысячирублей была приобретена в салоне «Каравелла» декоративная копия японскогоофицерского меча времен Второй мировой войны. Данные предметы продаютсясовершенно свободно, поскольку холодным оружием не являются. Как человекпредусмотрительный, я на всякий случай сохранил товарный чек и выдаваемыймагазином сертификат, каковые находились у моего адвоката…
Вот тут Летягин вздернул голову. Интересное было у него лицо— он все расслышал, но еще не мог поверить, как любой, наверное, на его месте.
Смолин лекторским тоном продолжал:
— Данный предмет я продал гражданину Извольскому зашесть тысяч рублей. Полторы тысячи можно назвать обыкновенной торговой накруткой,или компенсацией за потраченное время. Гражданин Извольский об этой накруткебыл предупрежден заранее и против нее не возражал. Таким образом, никакогохолодного оружия я никому не продавал, что и прошу занести в протокол.
Он замолчал. Яша, уловив момент, когда должен был вступать вигру, звонко отщелкнул застежки своего кейса:
— Прошу приобщить к показаниям моего клиентаупоминавшиеся им товарный чек и сертификат, выданный магазином «Каравелла».Данный магазин расположен на соседней улице, максимум в трех минутах ходьбыпешком, так что проверить показания моего клиента не составит большойсложности.
И положил перед Летягиным оба документика. Майор все ещепребывал в состоянии легкого оцепенения. Осознавал, анализировал, лихорадочноискал выход — а выхода-то, злорадно подумал Смолин, и нету!
Он ухмыльнулся и произнес наглым, тягучим голосомклассического урки:
— Что ж ты дело шьешь-то, начальничек, на пустом месте?
Летягин смотрел на него ошарашенно, злости в его глазах покачто не было ни капельки, только осознание проигрыша. Ага, вот именно.Толстая полярная лисичка пришла…
Смолин усилием воли погасил улыбку. Где-то совсем недалекоотсюда, никаких сомнений, все еще качал права, возмущался произволом и грозилжалобой в ООН Пашка Извольский, добрый старый приятель, лет уж пятнадцатьпокупавший у Смолина все связанное с Японией. Свой в доску мужик, никакой нерастяпа-интеллигент, всегда готовый в трудную минуту прийти на выручку — в томчисле и подыграть в подобном спектакле…
Приложили они майора мордой в дерьмо — качественно, смачновпечатали, без единого прокольчика…
И майор, судя по его лицу, это уже прекрасно понял. Ах, скакой злобной мечтательностью он взирал на Смолина! Во взгляде так и читалось:эх, противогазик бы, и раз-два по почкам, и прочие удовольствия… Ну что же, чемему сейчас неуютнее, тем с большей страстью будет ждать реванша.
«Тяжко тебе, падла, — подумал Смолин со вполне понятнымзлорадством. — Будь ты обычным любителем шить липовые дела, плюнул бы,поматерился, водки хряпнул и пошел искать новый объект… а ты ж у нас нанятой,тебе, надо полагать, весомую благодарность отваливают — а ее ж отрабатыватьнадо…»
Яша — ставший теперь олицетворением терпимости и доброты —проговорил добрейшим голосом:
— По-моему, самым лучшим в данной ситуации было бынезамедлительно проверить показания моего клиента, благо магазин будет открытеще полтора часа, и ходу до него две минуты. При любых других вариантахпредельно усложняется ситуация…
…Примерно через сорок минут Смолин в сопровождении верногоконсильери покидал здание УВД совершенно свободным человеком, жертвойнедоразумения.
Яша подтолкнул его локтем. Смолин посмотрел в ту сторону ишироко улыбнулся. На противоположной стороне проспекта стояла массивная треногас телекамерой, к ней приник оператор, а перед камерой помещался Извольский и,азартно жестикулируя, потрясая бутафорским мечом, что-то живописал смазливойтеледиве. Несомненно, как и было обговорено заранее, метал громы и молнии вадрес отдельных, с позволения сказать, сотрудников, которые вместо того чтобыисполнять свой служебный долг, ни с того ни с сего хватают посреди улицымирного ученого, волокут в застенок и там долго стращают всякими ужасами,вынуждая дать ложные показания на честного человека.
