но только она могла помочь ему принять правильное решение.
«Кэрэн, любимая. Пожалуйста, помоги мне. Как плохо без тебя».
Она улыбнулась с фото, на этот раз не только глазами: «Любовь моя. Ты столько ждал. Подожди ещё немного. Ты мне нужен. Ты нужен сыну».
Слёзы текли из глаз помимо его воли. Он смотрел на родные, вновь неподвижные черты лица. Как же он скучал по ней! И он уже принял решение.
Когда Помощник вернулся, он застал именно того решительного мужчину, который сегодня с поразительным спокойствием и сочувствием разбирал гору трупов.
«Я принял решение. Я подожду. До твоего появления у меня не было стимула жить. Сейчас он появился. Я хочу увидеть своего сына. Хочу увидеть будущую дочь. Я хочу обнять Кэрэн и больше никуда и никогда не отпускать».
Помощник видел влажность на щеках Лиора. Но он был счастлив, что тот принял правильное решение.
«Лиор. Теперь вот о чём: ты не будешь помнить наш разговор. Ты не будешь помнить то, что здесь произошло. Но решение, принятое тобой, останется. Береги себя. Теперь я уверен, что всё будет хорошо».
Он пожал руку Лиору, ушёл на задний план сознания и физически открыл глаза тела. Пейзаж вокруг не изменился: унылые стены раздевалки перед газовой камерой, следы от волочения тел, железная полупустая тарелка перед ним. Но в душе появилась надежда и любовь. Помощник чувствовал их, даже находясь глубоко в сознании.
Окружающие заключённые не заметили изменений в состоянии своего собрата. Они продолжали непринуждённый разговор между собой о предстоящей работе, о вчерашних находках, о соседних бараках. Но о смерти Бэхора никто не говорил. Не принято это было. Самоубийства случались нечасто, но всегда вызывали ещё больший страх, чем смерть от истощения или болезни. Каждый боялся перешагнуть ту черту невозврата, за которой слово «надежда» теряет всякий смысл.
Глава 3
В этот раз не было сюрпризов: Лиор больше не слышал своего «сознательного» попутчика и не помнил, что с ним только что кто-то разговаривал. Также он не знал о том, что его Кэрэн жива, но чувства от встречи остались, которые трансформировались в интуицию. В душе появилась надежда, которую подогревала любовь. Он чувствовал, что в январе следующего года всё закончится. Он не знал, откуда появилась эта уверенность, но голос внутри него шептал: «Всё будет хорошо, только потерпи». Голос был похож на тот, любимый, который он слышал последний раз, как ему казалось, в прошлой жизни. Слышал так давно, но не забыл ни одной интонации, ни одного звука. Он помнил этот голос, который теперь вызывал не чувство стыда и беспомощности что-либо изменить. Нет, теперь этот голос давал надежду.
День проходил обычно, как сотни дней до этого. Лиор убрал все испражнения и рвотные массы в газовой камере, привёл её в порядок, чтобы следующая партия смертников не догадалась о том, что это вовсе не душ. Были случаи, когда люди понимали это, и сопровождающим приходилось силой заталкивать их в камеру. Лиор этого никогда не делал. Не мог. Но, к сожалению, в их команде было достаточно добровольцев для такой работы. Иногда казалось, что они специально провоцируют такие ситуации, чтобы почувствовать своё превосходство, хотя на самом деле по человеческим меркам были хуже животных. Только проблема была в том, что человеческими мерками в этом новом устройстве мира никто уже не мерил.
Лиор с «коллегами»… (забавно, но некоторые слова из своего лексикона он так и не мог удалить… коллеги… да, теперь его «коллеги», к сожалению, не врачи, не профессора, как прежде, теперь его коллеги – убирающие трупы люди, вырывающие золотые зубы из мёртвых ухмылок, люди, потерявшие не только место в этом мире, но и имена… остались лишь наборы цифр, заменяющие любую идентификацию… когда к тебе относятся, как к животному, наверное, сложно не стать им).
Лиор с «коллегами» убрали остатки, напоминающие, что в этом помещении были живые люди, а позже – груды тел. Помещение вновь напоминало огромную общую душевую. После этого надо было идти убирать золу от первых партий сожжённых.
Невольный попутчик Лиора на один день ждал, когда же это уже закончится, когда он сможет переключиться на новый день. Никогда он не ждал нового перемещения с таким нетерпением. Хотя теперь он понимал, что если ему доверяют такие случаи, и он справляется, значит с каждым новым «делом» может становиться всё страшнее. Но он чувствовал в себе силы.
После диалога и эмоций Лиора он понимал, что многое он может исправить, многим сможет помочь. Раньше в сложных случаях он терялся, сейчас всё было по-другому.
Тем временем работа в крематории кипела. Печи работали на всю мощь, еле справляясь с новым поступлением «низших людей» (как считал «сверхчеловек» в образе их надзирателей). Команда едва успевала вынести весь пепел до того, как появлялся новый. Лиор в этот день работал как будто на автопилоте. Он не слышал и не замечал, что происходило вокруг. Он был погружён в свои мысли, пытался понять, откуда пришло убеждение не устраивать побега сегодня. Он так долго планировал всё с участниками сопротивления… Он знал, что это возможно, потому что двое из них недавно совершили побег. За них было страшно, но так как их тела не появились в скором времени (обычно поиски продолжались три дня) перед воротами с табличкой на груди «А вот он и я», значит, их не поймали. Могло получиться и в этот раз. Но твёрдое убеждение, что нельзя этого делать, пришло, как ему казалось, из ниоткуда и не давало покоя.
В это время Помощник не вмешивался в поток мыслей, потому что видел, что этот поток спокоен, логичен и идёт в правильном направлении. Он до сих пор поражался Лиору. Такого стержня внутри он давно не встречал. Теперь он понимал, что пока есть такие люди, остаётся надежда на то, что мир станет светлым, добрым, справедливым и человеколюбивым.
Он неожиданно подумал про Кристи. Как она там? Что с ней происходит? Почему она так запала ему в душу? Эти вопросы сами собой всплыли в его голове. Но пока было не время размышлять над этим. Он был уверен, что скоро всё поймёт.
Солнце постепенно клонилось к закату, когда к Лиору подошёл человек, которого попутчик узнал по фильму в сознании.
– Ты с нами? – шёпотом проговорил он. По выражению лица этого человека было понятно, что вопрос скорее носит риторический характер. Он не был готов услышать отрицательный ответ.
– Извини, но нет, – ни
