столе, держа перед собой исхудалый, железный стаканчик. Она с надеждой оборачивалась к прохожим, не бросившим на нее даже взгляда. Но, не теряя надежд, подходила к ним, повторяя: «Милая, укаршеньица продаю, взгляните, может понравится», — но получая в ответ лишь покачивание головой и спешащих в жизнь людей.
Взглянув на Фосю и Шарафа, мирно болтающих о проблемах бедности Ночных районов, Эрс посмотрела на старушку и решив, что ничего не случится, если она отлучится на секунду, направилась в сторону маленького деревянного столика.
— Добрый день, — Эрс опустила звякнувший мешок на землю.
Бабушка обернулась к ней. В добрых глазах таилась все та же надежда и удивление. Она так ничего и не ответила, все стояла на месте, разглядывая девушку, словно пытаясь поверить, что она не призрак, растворившийся в тени, нависшей над дорогой.
В металлическом стакане звякнули, поблескивающие, наполнившие его, монетки.
— Вы продаете? — продолжала Эрс, скинув в котомку мешочек с остатком позвякивающих монет.
— Безделушки! — закивала бабушка и склонившись, протянула, сияющие на фоне серых, сухих рук, украшения.
В тени поблескивали камешки на веревках, в сеточках, в узорчатых оправах. Тихо, подобно листве, когда-то украшающей их кроны, шуршали друг об друга украшения из дерева.
— У меня и кварц и агат, и береза, и дуб, и полудрагоценные камни! — и она сильнее протянула руки с украшениями к девушке. — Многие не помнят о мудрости: «украшение выбирает хозяина». Посмотрите, взгляните, — старушка встряхнула руки, позвенев украшениями. — Приглядитесь, всмотритесь в каждое, может, именно здесь спрятано то, что выбрало вас?
Эрс опустила взгляд на протянутые украшения. Розовый слишком несерьезен, голубой — мечтателен, зеленый тусклый, фиолетовый скроется в тени, а красный? Нет. Слишком яркий. Может, она слишком избирательна? Щепетильна? Может, камень не всегда должен нравится? Или стоит взглянуть на них с другой стороны?
Розовый прекрасен для выражения чувств, нежен, привлекателен, легок. Нет. Следующий. Голубой казался сродни розовому, словно два, разбитых на части, кусочка единого. Так похожи. Как и синий, камень серьезен, но все еще витает в облаках, не сумев сконцентрироваться на важном. Все мы не без греха. Пусть он найдет достойного. Что же зеленый? Он укутает одеялом цветущих полей, осыплет цветами и ляжет рядом, на траве, наблюдая за зарей. Прекрасный камень, олицетворяющий спокойствие или же тоску? Он останется на поляне, в тишине, еще не наполненной пением птиц, но освещенной поднимающимся солнцем. Пожалуй, этот спутник от нее откажется. Ну а фиолетовый дремлет день, а под светом луны, накинув темный плащ, улизнет в таверну, да возвратится под утро и все по новой. Пусть и красиво поет, и владеет речью прекрасно, но он житель ночи. Красный в порыве, разобьет все вокруг, а следом, осознав, что натворил, придет чинить и извиняясь, предложит искупить вину. Пусть он и не даст в обиду, пыл укатить будет не просто.
Вновь осмотрев камни, Эрс покачала головой.
— Простите, но, видимо, камни не мои друзья.
— Постой, постой! — старушка закопошилась и из мешочка на полу, достала другие украшения, разложив их на столике. — А деревянные? Вот, дуб, — она указала на треугольное, вырезанное, темное, замысловатое украшение на веревочке. Он определенно был храбр. — Сосна, — украшение в виде перевернутого сердечка. Или же это был лист? Она была не такой толстой, посветлее. Словно высокая девушка, с аккуратной книжечкой в руках. Да, она была похожа на Эрс, но сосна не могла путешествовать, не садилась в седло, предпочитая повозки. Увы.
Взглянув на девушку, бабушка засуетилась, то потирая, то почесывая серые руки. Она задумалась и посмотрев на ряд украшений, спохватилась.
— Но не могу же я не отдать украшеньеце за плату? — она внимательно осмотрела украшения. — А она куда подевалась? — старушка снова пересчитала украшения и поспешно нагнулась к мешку на полу. — Где же она? — старушка снова нагнулась, роясь в поиске чего-то потерянного среди постукивающих и поблескивающих камней. — Вот! — и на свет явилась остроконечная, заточенная, деревянная фигурка.
На темном столе, в тени, она все равно сияла белой древесиной, словно свежевыпавший снег на ветках лестных деревьев. А нежно-жёлтые кольца овивались то тут, то там, словно тонкие речушки. Деревянная, белая звездочка, такая яркая и радостная, увитая грубоватыми узорами, напоминающими украшение клинков, взывала бороться за несправедливость, не забывая о доброте мира, вселяя надежду светлого будущего сияющей древесиной. Она протягивала бледную руку и восклицала: «Идем же, друг! Докажем миру чего мы стоим!», — а в трудные времена, хватала за руку и тащила к двери своего дома. Заваривала чай, укрывала одеялом цвета коры и садясь на против, подперев щеку рукой, спрашивала: «Ну? В чем дело?»
Она была знакома, так близка, слышался голос. Протяни руку и оседлав коней, развевая платья, понесешься с ней на встречу горному ветру, забыв о домах, о городке далеко позади. А остановившись у горы, выбрав самую высокую, она укажет на нее: «Привязывай лошадей, мы взберемся туда», — и с выступа, который вы смогли преодолеть, раскинутся зеленые земли, словно шелковое, колышимое ветром, полотно и маленький городок, посреди необъятных просторов природы.
— Что это за дерево? — опомнившись, наконец спросила девушка.
Взглянув на украшенье, бабушка задумалась и вспомнив, ответила:
— Оно привезено из далеких земель и считается редким в этих краях. Продавец отдал мне единственное такое, сказал, что это подарок за закупку украшений. Он назвал это дерево березой.
— Береза. Я беру его.
Старушка протянула деревянную звездочку, с деревянным стуком улегшуюся в котомке. Поблагодарив бабушку и схватив мешок с пола, Эрс отошла от прилавка, услышав в ответ только радостное: «Ровных дорог вам!»
Дверь, щелкнув замочной скважиной, открылась. Захлопнув дверцу, Фося подтолкнула гостей к проходу.
— Так! Сбрасывайте обувку и в комнату, — и скинув ботиночки, она скользнула в спальню, откуда в скором времени послышалось грохотание и звук железа, следом, что-то рассыпалось по полу и поерзав, тени исчезли из-под дверной щелки. — Входите! — крикнула Фоська, высунув голову из-за двери. — Чего стоите?
Эрс потащила по полу мешок с вещами. Шараф, шурша когтями по полу, толкнул лапой дверь, из-за которой, странно отогнувшись, Фося пыталась удержать колчан с, почти вываливающимися, стрелами и в другой руке витиеватый лук, удерживая им вывалившуюся, покачивающуюся на руке, стрелу.
— Чего стоишь? «Помоги же», — прошептала Афосия, не двинувшись.
Шараф, тут же перехватил стрелы и колчан, вложив их на место. А после некоторых разъяснений о том, какой стороной должны располагаться в колчане стрелы, подарок был готов, и они кое-как отдали его Эрс.
Настежь открытое окно вдыхало в комнату свежие потоки прогретого ветра.
— Не понимаю, откуда у тебя лук? — Шараф расхаживал по комнатке.
Фося,
