от чайника. В это время кто-то стучится в дверь. За дверью стоит Сергачев, одетый в новый, не по размеру костюм из вельвета. Рукава пиджака полностью закрывают запястья.
— Как вам? Ничего? — Сергачев делает шаг в комнату, разводит руки и поворачивается, давая рассмотреть себя со всех сторон.
Сеня рассеянно изучает пиджак и говорит:
— У вас, случайно, не найдется отвертки?
— У поэта? Отвертки? — Сергачев горестно улыбается. — Боюсь, что отвертки нет.
— Крестообразной отвертки небольшого диаметра. Чтобы подкрутить шурупы в столе.
— У меня как раз выходной, так что могу отвезти в строительный магазин.
— Это был бы настоящий подарок судьбы.
— Мне это только в радость.
Какое-то время они молча стоят. Затем Сергачев смотрит куда-то в сторону и добавляет:
— Похмелье просто зверское.
— Это уж точно. Да.
— Ну, я буду внизу. — Сергачев выходит из комнаты. — Знаете, что Гаэтано сказал про мой сегодняшний образ в этом костюме?
— Что же?
— Что у меня стиль убийцы. — Сергачев выжидательно смотрит на Сеню.
— Стиль убийцы? Наверное, — отвечает Сеня. — Но тогда нужно подшить рукава. С такими длинными рукавами не очень удобно прицеливаться.
— Вы правы. Конечно же. — Сергачев обиженно надувает губы и исчезает во тьме.
Сеня одевается в свой глянцевый синий костюм и синтетические носки, выключает ноутбук и, перед тем как уйти, запоминает, что где стоит в комнате, фотографирует обстановку, пересчитывает наличные и прячет их в наволочку. Если кто-то проникнет в комнату, пока они с Сергачевым будут в строительном магазине, Сеня это заметит.
В коридоре он снова встречает Лену. Она стоит в темноте у вешалок и осторожно нюхает куртку Сени.
— Воняет?
— Не от твоей куртки.
Сергачев припарковал машину на набережной. Над ней нависает сосулька размером с рыцарский меч. Ржавая «четверка» телесного цвета выглядит еще хуже, чем Сеня предполагал. Невозможно поверить, что она на ходу. Зеркала заднего вида со стороны водителя нет — вместо него культя, обмотанная промасленной тряпкой. В салоне — терпкий животный запах, обивка у кресел содрана, повсюду куски грязного поролона, оголенные провода, мусор, голубовато-белые пятна от плесени. В салоне холоднее, чем на улице, потому что у Сергачева сломана печка. Поэт рассказывает, что она сломалась недавно, хотя очевидно: он ездит так много лет. Сене очень не хочется садиться в эту машину, но он подчиняется обстоятельствам. Он полагает, что после поездки одежду нужно будет свалить в кучу и сжечь. При условии, что он доживет до этого «после».
— С богом! — весело говорит Сергачев, заводя мотор. Сеня кивает и берется за ручку над боковым окном. Он не отпустит ее до конца поездки.
Сергачев, несмотря на отсутствие зеркала, перестраивается часто и смело. Позади раздаются визг шин и неистовые сигналы клаксона. Каждый раз, когда скорость снижается, Сеня с трудом сдерживается, чтобы не открыть дверцу и не сбежать. Кажется, что выпрыгнуть из машины на ходу безопасней, чем продолжать поездку. Помимо стиля вождения Сергачева Сеню пугает и угнетает упрямая жизнерадостность соседа. Вот и сейчас Сергачев улыбается так, будто едет на кабриолете по побережью Ниццы. Ледяной ветер обдувает пятнистое лицо Сергачева. Несчастливая аура волочится за ним, как привязанные к заднему бамперу жестяные банки.
Что же дает Сергачеву силы не просто продолжать жить, но еще и радоваться? Сеня чувствует растущую неприязнь к Сергачеву — отзывчивому, доброму человеку, предложившему отвезти его в строительный магазин. «Окажись я на его месте, в ту же секунду рванул бы ручной тормоз, вышел из машины и прыгнул в Неву», — думает Сеня. Он прокручивает в голове картины самоубийства Сергачева одну за другой: как тот прыгает с камнем на шее (или без камня) и разбивается насмерть о воду или, не долетев до нее, падает между пролетами моста. Сергачев лежит с раздробленными ногами и бормочет стихи. Фантазии оказывают на Сеню успокоительное воздействие, и вскоре он чувствует почти что умиротворение. Его мысли вновь начинают крутиться вокруг Вагинова и комнат с видом во внутренний двор.
— Мне нужна эта ничейная комната, — произносит вслух Сеня. «Четверка» останавливается на светофоре. С ней вровень встает «газель» — идеально вымытая, сверкающая на солнце. Немолодой лысый мужчина за рулем «газели» агрессивно жестикулирует, что-то показывает Сергачеву. Похоже, водитель «газели» просит его опустить стекло. Сергачев улыбается, старательно не замечая знаков. Водитель «газели» достает из-под сиденья монтировку и демонстрирует Сергачеву. Что-то кричит. Загорается зеленая стрелка: Сергачев планировал ехать прямо, но он трогается вправо, вклинивается в группу поворачивающих по стрелке машин и покидает перекресток.
— Чего вы так зациклились на этой ничейной комнате? У вас самого лучшая комната в доме — просторная, с идеальным видом, — говорит Сергачев.
— Есть вероятность, что в этой ничейной комнате жил Константин Вагинов.
На грубом и нездоровом лице Сергачева появляется нетипичное выражение: как у чопорной дамы, чей муж напился и во всеуслышание стал вспоминать сексуальные похождения молодости.
— Вагинов, ну конечно. — Сергачев бьет по тормозам, и сзади опять сигналят. — И как вы собираетесь переехать в ту комнату?
— Договорюсь с Анной Эрнестовной.
— Анна Эрнестовна удивительная. Лично я впервые встречаю хозяйку, которую нужно прямо преследовать, чтобы заплатить за жилье. Заходил к ней вчера с деньгами, а она не открыла. Хотя точно была у себя. Звоню Анне Эрнестовне и слышу за дверью звонок и то, как она что-то роняет и потом берет трубку. Я слышу ее голос одновременно в трубке и из квартиры: «Извините, не могу говорить, я сейчас в Гатчине. Катаюсь на лодке» — или что-то вроде того. Я и ушел. Подумал: ну ладно.
— А я до сих пор не могу отдать ей залог. Хотя в договоре написано, что она его получила.
— Она вас не поселит в той комнате.
— Но почему?
— Я вам объяснял.
— Из суеверных соображений.
— Да. Нехорошая комната.
— Меня такие вещи не очень пугают.
— Но ведь речь и не о вас, — в голосе Сергачева звучат жесткие нотки. Выражение лица Сергачева вновь заставляет вспомнить диких монахов, заживо пожирающих голубей, крыс, полевых мышей — всех, кто попадется в их руки. Он сворачивает на парковку и почти прижимается головой к лобовому стеклу, выискивая свободное место.
Сергачев привез Сеню в огромный строительный гипермаркет, но в нем не нашлось нужной отвертки. Бесконечные ряды бетономешалок, тросовых подъемников, бензогенераторов, циркулярных пил. Десятки или, может быть, сотни видов того, что среднестатистический человек никогда не купит, — и при этом пустые полки для отверток. Консультант с фигурой боксера-тяжеловеса говорит, что остались только немецкие отвертки с фиберглассовой ручкой за 5500 рублей.
— Это грабеж, — боязливо говорит Сергачев. — Пяти тысяч пятисот рублей не стоит и
