быстрому излечению. Речь может идти лишь о беседе с ней, не более.
Скаргин: В ходе следствия Нина Кузьминична неоднократно допрашивалась, и дублировать ее показания нет нужды. Мне просто хотелось встретиться с ней. Не исключено, что могут возникнуть и вопросы, поэтому я и хотел знать ваше мнение.
Врач: Тогда послушайте. Кое-что может смутить вас. Она быстро теряет чувство дистанции, легко возбудима, склонна к резкой смене настроения, переоценивает внимание, уделяемое ей собеседником, что объясняется повышенной сексуальностью. Вот, пожалуй, и все.
Скаргин: Добрый день, Нина Кузьминична.
Арбузова: Здравствуйте. Чем обязана?
Скаргин: Хотел бы поговорить с вами. Не возражаете?
Арбузова: Только давайте договоримся сразу: будем искренни, зачем скрывать свои симпатии? Вы нравитесь мне, и я готова пойти на все, чтобы помочь…
Скаргин: Отлично, Нина Кузьминична. Для начала попытайтесь вспомнить, как вы провели день седьмого января: где были, что делали? Времени прошло сравнительно немного, и вы без труда припомните подробности, не правда ли?
Арбузова: Подробности? О, нет. Вряд ли. Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом.
Скаргин: О чем, например?
Арбузова: О музыке! Вы любите музыку? Я очень! Здесь я слушаю много музыки! О музыка! Какое это чудо, музыка! Должна признаться вам, я натура творческая, увлекающаяся.
Скаргин: Я знаю, Нина Кузьминична.
Арбузова: Вы не можете знать всего. Музыкой я стала увлекаться уже здесь, слушая радио. Не верите — давайте спросим у Ивана Прокофьевича.
Врач: Баши познания в музыке, Нина Кузьминична, представляют некоторый интерес, но давайте поговорим об этом позже. Сейчас постарайтесь быть повнимательней.
Арбузова: Да, я слушаю.
Скаргин: Вы знаете Геннадия Михайловича Фролова?
Арбузова: Господи, конечно, знаю! Это ужасный человек. Держитесь с ним осторожней. Открою вам секрет: он ухаживает за мной и намерен просить моей руки. Я женщина немолодая, но, признайтесь, не лишена привлекательности. О, я вполне привлекательна! Иногда на улицах молодые люди оглядываются мне вслед. Меня не обманешь — я вижу!
Скаргин: Однажды он пришел к вам в связи с ремонтом холодильника.
Арбузова: Откуда вы знаете?
Скаргин: Вы сами рассказывали.
Арбузова: Да, он приходил ко мне. А вы тоже интересуетесь мной?
Скаргин: Только в пределах допустимого, Нина Кузьминична.
Арбузова: О, да. Главное, чтобы в пределах, а то, знаете в тот раз Геннадий Михайлович осаждал меня своими взглядами. Стоило мне присесть, как я почувствовала на себе его взгляд. Такой липкий, проникающий взгляд. Вы понимаете? Это нам, женщинам, не всегда нравится. Это даже неприлично. О, я так покраснела! Если бы не погас свет, я не знала бы куда деваться!
Скаргин: Вы хорошо помните, что в комнате погас свет? Арбузова: Да, стало очень темно.
Скаргин: И сколько времени вы оставались без света?
Арбузова: Боже мой, о чем вы говорите?! Оставаться в темноте наедине с мужчиной! За кого вы меня принимаете?
Скаргин: Где же вы были?
Арбузова: О, только не с ним! Я ушла к соседям. Так поступила бы всякая порядочная женщина.
Скаргин: Простите, но раньше вы говорили, что пошли не к соседям, а в кладовую и рылись там в поисках проволоки.
Арбузова: Не говорите глупостей. Проволока лежала у меня в кармане халата. Я ушла к соседям. Кажется, у них меня угостили рюмкой коньяку.
Скаргин: Вы не были в кладовой?
Арбузова: Ах, я не знаю! Я ничего не знаю. Меня напугала внезапно наступившая темнота… А Фролов! О, как он смотрел на меня, на мои ноги, шею! Нет, я не могла на это пойти! Я попросила его починить пробки, а он сказал, что нужна проволока.
Скаргин: Что было дальше?
Арбузова: О, я ему ничего не позволила, ничего!
Скаргин: Значит, вы были у соседей? У кого именно? Ваша квартира рассчитана на три семьи.
Арбузова: Не помню. У Мякишева я быть не могла, мы с ним в ссоре. Он подглядывает за мной, когда я купаюсь в ванной… Остается Сёмина. У нее как раз играла музыка. О музыка!
Скаргин: Долго вы там были?
Арбузова: Я не была там.
Скаргин: Но только что вы утверждали, что были.
Арбузова: И чего вы ко мне привязались: была, не была… Я одинокая женщина, где хочу, там и бываю!.. Я устала. У меня болит голова… О, сильно болит голова…
Врач: Можете идти, Нина Кузьминична. Сестра проводит вас.
Глава 5
1.
«Техника сбора информации — вещь сложная, но затыкать уши не легче», — подумал Скаргин, подходя к табачному киоску.
Минуя застекленную витрину мастерской Фролова, он не удержался и бросил взгляд сквозь стекло, покрытое бликами света и отражением высотной гостиницы, которая стояла напротив. Он успел заметить склонившегося над столом Геннадия Михайловича. Тот сосредоточенно орудовал отверткой в кучке блестящих деталей. В последний миг, когда глаза, пожалуй, уже не видели Фролова, Скаргин скорее вспомнил, чем увидел, что отвертка была зажата в ладони левой руки…
Воздух был холодным, свежим, но солнце последние полчаса припекало по-летнему, и дверь киоска оставалась открытой. Мужчина, неподвижно сидевший в тесной будочке, жмурился на прямые солнечные лучи, и казалось, что он, как и его ларек, сбит из старых досок, покрытых мелкими трещинами морщин.
Скаргин поздоровался, представился и, поймав на себе настороженный, брошенный исподлобья взгляд киоскера, понял, что разговор предстоит не из легких.
— Вы, я вижу, догадываетесь, какие вопросы меня интересуют, а Сагайдачный?
— Замучали вы и меня и Геннадия своими вопросами. И как не надоест слушать одно и то же?!
— Он что, жаловался вам?
— Я не исполком, что мне жаловаться, — огрызнулся Сагайдачный. — Неужто вы рассчитываете услышать имя убийцы от меня?
— Честно говоря, нет.
— Тогда чего вы хотите? — хмуро спросил Сагайдачный. — Меня уже три раза допрашивал следователь. За неделю я подписал кучу бумаг. Столько за всю жизнь не подписывал. А вы все ходите, ходите…
— Работа
