В связи с этим я хочу особо подчеркнуть один момент – а именно то, что нет ничего более вредного для организации государства, чем сверхцентрализация и ограничение прав местной власти. Адвокаты среди нас постоянно жаждут таких ограничений. Но, как справедливо отметил Бисмарк еще в 1871 г., Францию к падению привела излишняя централизация; мелкие департаменты, не имея вообще никаких полномочий, были лишены всякой инициативы и тупо сидели, ожидая указаний из Парижа.
Могу просуммировать свои взгляды: надо предоставлять местным властям максимально широкие полномочия для самоуправления, но в то же время обеспечить строгое подчинение приказам сверху. Если вмешивается вышестоящая власть, ее приказы должны считаться окончательными».[82]
Практически в данном случае под «самоуправлением» подразумевались самостоятельные действия партийного руководства на местах, призванные выполнить директивы вышестоящих партийных инстанций, не считаясь с формальными законодательными ограничениями компетенции местных органов власти. К этому привело фактическое слияние государственных и партийных органов на уровне «гау» и ниже. То же самое на десятилетие раньше произошло в Советском Союзе. Фактически в обеих державах руководители всех уровней опасались не суда, а прежде всего ответственности по партийной линии, которая одна могла дисциплинировать их в отсутствие правового государства и независимой судебной власти. А кара партии могла быть разнообразна: от выговора до смертной казни. Правда, в Германии при Гитлере, как стоит отметить, ни один гаулейтер или рейхсштатгальтер так и не был казнен, хотя смещение их со своих постов не было редкостью.
Гитлер и нацисты фактически превратили прежнее федеративное германское государство в унитарное. После 1933 года германские государства (земли) были фактически лишены самостоятельности, поскольку во главе каждой из них стали партийные вожди, гаулейтеры, не зависевшие от воли местных парламентов и избирателей, а назначаемые лично Гитлером. Поскольку национал-социалисты исходили из гораздо более широкого германского и арийского расового единства, чем то, которое существовало в рамках собственно Германской империи, созданное ими после 1933 года государство мыслилось как аппарат для осуществления всемирного господства германской расы. Поэтому для них была неприемлема как сколько-нибудь существенная автономия германских земель, так и те черты объединенного германского государства, которые несли следы федерализма. Массовая германская армия, по мысли Гитлера, должна была стать «школой взаимного понимания и стирания черт между немцами всех частей Германии. Армия должна объединять всех немецких солдат и преодолевать все то, что в жизни государства может разъединять. Армия должна расширить горизонт каждого солдата за пределы его маленького государства и раскрыть перед ним перспективы всей германской нации. Наш солдат должен научиться оберегать границы всей Германии, а не только границы своего маленького самостоятельного государства. Совершенно нелепо оставлять молодого немца непременно там, где он родился; гораздо целесообразнее в годы военной службы показать ему всю Германию. В наше время это тем более необходимо, что молодой немец уже не отправляется как прежде в странствование, что расширяло горизонты нашей молодежи».[83]
Централизация власти воплотилась в фигуре фюрера, обладавшего полномочиями главы исполнительной власти и Верховного Главнокомандующего вооруженными силами, а также прерогативами законодательной и судебной власти.
Нацистский партийный флаг, ставший после 1933 года государственным флагом Германии, представлял собой красное полотнище с белым кругом, в центре которого – черная свастика. Гитлер так объяснял его символику:
«Красный цвет олицетворяет социальные идеи, заложенные в нашем движении. Белый цвет – идею национализма. Мотыгообразный крест (свастика. – Б. С.) – миссию борьбы за победу арийцев и вместе с тем за победу творческого труда, который испокон веков был антисемитским и антисемитским и останется».[84]
Национал-социалисты после прихода к власти осуществили ряд социальных преобразований, за которые прежде ратовала социал-демократия. Только теперь все социальные гарантии предоставлялись от имени фюрера и национал-социалистической партии. Была ликвидирована безработица за счет организации массовых общественных работ и наращивания производства в связи с начавшейся ремилитаризацией страны. Одновременно был оставлен лишь один гигантский профсоюз – Германский трудовой фронт. Гитлер утверждал: «Национал-социалистические профсоюзы не должны быть органами классовой борьбы, а лишь органами профессионального представительства. Национал-социалистическое государство не знает «классов». Оно в политическом отношении знает только граждан, пользующихся совершенно одинаковыми правами и несущих одинаковые обязанности, а рядом с ними – подданных государства, которые никакими правами не пользуются…
Труженики национал-социалисты должны быть уверены в том, что процветание национального хозяйства обеспечивает и их собственное материальное благосостояние.
Работодатели национал-социалисты должны быть уверены в том, что счастье и довольство их рабочих являются предпосылкой дальнейшего процветания их собственных предприятий.
И рабочие национал-социалисты, и работодатели национал-социалисты одинаково являются только слугами общества и выполняют его поручения».[85]
Фюрер считал, что
«задачей национал-социалистических профсоюзов является воспитание их членов именно в этом духе и подготовка их к этой более высокой цели, которая выражается в следующем: общая работа всех и каждого для обеспечения жизни народа и государства в соответствии с прирожденными способностями и тем развитием, которое дало этим способностям и силам общество». При этом в сфере профсоюзов, «как и во всех других, у нас будет господствовать тот железный закон, что интересы отечества как целого стоят превыше всего и лишь затем идут интересы отдельных профессий, групп и т. д.».[86]
На практике это означало максимальное снижение свободы индивида в Германии, поскольку профсоюзы были самой массовой организацией, охватывающей практически все работающее население.
Принятый 27 февраля 1934 года имперский закон «О подготовке органического построения германской экономики» предусматривал огосударствление предпринимательских союзов и предоставление почти диктаторских полномочий министру экономики. Предприниматели вольны были определять продолжительность труда, размеры зарплаты, а также порядок приема на работу и увольнения. Однако и предприниматели были ограничены государственным минимумом зарплаты и предельной продолжительностью рабочего дня для разных категорий трудящихся. Постепенно, по мере интенсификации подготовки к войне продолжительность рабочего дня увеличивалась. В 1937–1939 годах она выросла на 11 % по сравнению с 1933 годом. Вместе с тем в 1935 году была введена всеобщая трудовая повинность для юношей и девушек в возрасте от 18 до 25 лет, которые должны были несколько месяцев отработать в трудовых лагерях. Там же юноши параллельно проходили начальную военную подготовку.
С самого начала своего правления Гитлер и НСДАП одним из основных инструментов управления сделали неприкрытое насилие. Все недовольные новым режимом сразу же были репрессированы, изгнаны из страны или загнаны в глубокое подполье. Террор был провозглашен инструментом государственной политики.
Все действия Гитлера после прихода к власти были направлены на укрепление военно-экономической мощи Германии для начала борьбы за мировое господство, которая, как Гитлер прекрасно понимал, не может не закончиться новой мировой войной. Подготовка к войне осуществлялась под лозунгом «Один народ, один фюрер, одна партия».
Тотальное огосударствление сначала политической, а затем общественной, культурной и экономической
