Глава 10
Было темно и шумно. Открыв глаза, я не сразу понял, в чем дело: то ли что-то со зрением, то ли просто место такое мрачное. В пользу второго варианта говорило и ощущение тесноты: я не мог вытянуть ноги, на спину что-то давило. Похоже, меня засунули в багажник машины, которая неслась сейчас по пересеченной местности, подпрыгивая на неровностях рельефа. Голова гудела и раскалывалась, за глазными яблоками засела жуткая боль.
Усилием воли я подавил поднявшуюся было панику и заставил себя оценить ситуацию. Задача не такая уж легкая, если лежишь скрючившись в багажнике, под замком, а сосредоточиться мешает клаустрофобия, но от богатства выбора я не страдал. До меня доносились приглушенные мужские голоса. Прислушавшись, я решил, что путешествую в компании двух спутников. Пошевелил руками. Связать их никто не удосужился. Скорее всего затащить меня в кафе не получилось, и они предпочли вариант с багажником. Если спешили, то, может быть, и не обыскали. И в таком случае у меня появлялся шанс.
Ощупав макушку, я обнаружил спекшуюся кровь и большую, набухающую шишку. Парень с обрезком трубы поработал на совесть, но до конца дело все же не довел. Я мог пошевелить руками и ногами, мог — правда, с трудом — повернуться, да и глаза мало-помалу привыкали к темноте. Больше всего меня порадовало отсутствие симптомов сотрясения мозга. Оставался главный вопрос: хватит ли оставшегося времени для восстановления навыков выживания, без которых выход из этой передряги представлялся проблематичным.
Вжавшись в стенку багажника, я просунул руку под плащ и ощупал внутренний карман. Билет на самолет был на месте, но сейчас меня интересовало другое. Под билетом, на самом дне кармана, лежал маленький баллончик с гелем. В Маниле такие баллончики продаются свободно как разрешенные средства защиты от уличных грабителей, настоящей чумы беднейших кварталов. Гель предпочтительнее газа, потому что бьет точнее и действует только на грабителя, но не на защищающегося и случайно оказавшихся рядом посторонних. Провезти баллончики можно вместе с багажом, поскольку при просветке они ничем не отличаются от безобидных дезодорантов и прочих туалетных спреев. Я привез с собой три баллончика, и два были сейчас при мне.
Машину сильно тряхнуло — по числу рытвин и ухабов дорога, похоже, могла соперничать с худшими филиппинскими трактами, — и боль в голове запульсировала быстрее и пронзительнее. Мы определенно снижали скорость, приближаясь, по-видимому, к конечному пункту следования. Вот только что меня там ждет? Либо отдубасят в качестве предупреждения, давая понять, что со мной не шутят; либо, получив приказ поставить точку, отправят в следующее путешествие, уже последнее.
Ловушку Поуп организовал ловко, тут ему надо отдать должное. Выманил из отеля, предложил вроде бы нейтральную территорию, изобразил из себя сторонника разумного подхода, а когда я расслабился, обдумывая поступившее предложение, нанес внезапный удар. Выбор в качестве главной ударной силы хрупкой девушки-официантки — при всей ее некомпетентности — еще одно свидетельство изобретательности. Уж ее-то я бы ни за что не заподозрил. И хотя план А провалился, у Поупа в запасе, несомненно, были альтернативные варианты В и С, один из которых и разворачивался сейчас. Мой противник — человек организованный, решительный и безжалостный.
Я выкатил из кармана баллончик с гелем и нащупал пальцем спусковую кнопку. Автомобиль подскочил еще раз, дернулся и остановился. Через пару секунд крышка подпрыгнула, и в глаза ударил дневной свет. Меня бесцеремонно схватили за шиворот и заставили подняться. Боль в голове усилилась, перед глазами поплыли круги, но я смог наконец распрямить спину.
Я различил белую строительную каску и смутно вспомнил рабочего, напавшего на меня у двери с обрезком трубы. Он зловеще ухмыльнулся, кривя помеченные шрамом губы, схватил за воротник, притянул к себе и начал что-то говорить. От него пахло яичницей и дешевым кофе, и я поморщился, одновременно поднимая руку и нажимая пальцем на кнопку. Предохранительная чека сломалась, и струйка белого геля ударила ему прямо в глаза. Ждать результата не пришлось, и эффект превзошел все мои ожидания. Парень отшатнулся, взвыл и вскинул руки, с опозданием защищая глаза, и пока он был занят собой, я вывалился из багажника, торопливо огляделся…
…и понял, что ошибся. Их было трое, и двое уже шли ко мне — один справа, второй слева. В том, что слева, я узнал рабочего из кафе, плотного здоровяка с вытянутой головой и небольшими усиками. Другие детали прошли мимо внимания, потому что больше, чем внешность противника, меня занимала бита в его руке. Крики третьего доносились из-за спины, но сам он оставался вне поля зрения.
В подобного рода ситуациях все решает время. Я прыснул гелем в Усача, но он успел повернуть голову, избежав прямого попадания. Тем не менее цель была поражена, и здоровяк, выругавшись, принялся отчаянно тереть глаз. Из строя я его вывел, но лишь временно.
Я повернулся к третьему и покачнулся — усилие потребовало слишком большого напряжения. Глаза застлала мутно-белая пелена, сквозь которую едва проступал размытый силуэт третьего. Он приближался. О том, чтобы прицелиться как следует, не могло быть и речи, и я торопливо вдавил кнопку. Мимо. Я снова нажал на черную пластмассовую клавишу, но ничего не случилось. Гель кончился. Как мне и говорили, за такие деньги много не купишь. Пара пшиков, и баллончик пуст.
Не можешь атаковать — отступай. Я повернулся и увидел перед собой биту третьего номера. Он держал ее двумя руками, как человек, хорошо представляющий, что с ней нужно делать. Первый же удар достиг цели — прежде чем я успел отскочить на безопасное расстояние, бита ударила меня под колени, отправив на землю. Еще падая лицом в грязь, я сунул руку в карман, а свалившись, перекатился на спину, чтобы оценить положение и свои шансы.
Они выглядели далеко не блестящими. Я был в лесу. По обе стороны от разбитого проселка высились густые мрачные сосны. Машина, на которой меня привезли — тот самый серебристый внедорожник, — стояла неподалеку. Из-за плотного слоя облаков доносился гул самолета, но самого его видно не было. И разумеется, никаких машин. Усач все еще тер правый глаз, но и не выпускал из руки биту. Номер третий, пониже и похудосочнее приятеля, мерзко ухмылялся и поигрывал своей дубинкой, Номер первый (я уже окрестил его Скарфейс — Лицо со шрамом) стоял на коленях в нескольких футах справа от меня, закрыв лицо руками.
— Сволочь, — прошипел он сквозь зубы. По моим прикидкам, в ближайшие пять минут ожидать его возвращения в игру не стоило, а за это время все должно было решиться: либо я сбегу, либо погружусь в вечное забвение. Причем чаша весов определенно склонялась ко второму варианту.
Я зажмурился, снова открыл глаза и сосредоточился на двух подступающих с разных сторон противниках. Пелена рассеялась, зрение прояснилось, но не слишком ли поздно?
— Как голова? — осведомился номер третий, чей акцент выдавал уроженца Глазго. — Должно быть, раскалывается, а?
— Через минуту будет еще хуже, — недовольно проворчал Усач, замахиваясь битой так, словно готовился отправить мяч за пределы стадиона. Агрессивности ему определенно добавил попавший в глаза гель — он все еще мигал и щурился.
