тело отца. Йотун же, увидев ещё одного человека, как животное, молча встал на все четыре свои мощные лапы и быстро помчался на русоволосого ратника. Тот, пребывая в явном замешательстве и шоке от увиденного, поднял было лук, но выстрелить не успел. Жуткое создание, в несколько огромных скачков стремительно преодолев расстояние между ними, схватило молодого витязя за обе руки и, подняв его перед собой, развело их в стороны, принявшись медленно тянуть за кисти фактически распятого в воздухе бойца, определённо вознамерившись разорвать того на части. При этом страшная тварь приблизила своё клыкастое рыло к лицу Мирослава, явно наслаждаясь причиняемыми им мучениями. Светловолосый русич закричал от нестерпимой боли, когда одно плечо у него вылетело из сустава; при этом, извернувшись, он умудрился лягнуть ногой в грудь убившее отца и разрывавшее теперь его самого на куски свирепое чудище. Но удар Мирослава был образине лохматой так же опасен, как укус комара; лишь ещё больше разозлившись, лесной великан собрался уже одним могучим усилием порвать человека в клочья, как вдруг где-то рядом тихо зазвенела тетива, и метко выпущенная стрела, пролетев совсем рядом с головой Мирослава и чуть задев его лохматую гриву, вонзилась аккурат в правый глаз лютому монстру. Яростный вопль разнёсся на многие вёрсты в округе; одной лапой с невероятной силой отбросив в сторону русого воителя, влетевшего от такого сокрушительного броска в стоящий недалече вековой дуб и тихо свалившегося у его основания, другой рукой турс схватился за стрелу и выдернул её из глазницы вместе с окровавленным глазным яблоком; истошный визг сменился долгим, протяжным, призывным, жалобным воем, слышимым за многие километры. С десяток вёрст севернее несколько пар красных глаз резко уставились в ту сторону, откуда раздался призыв о помощи их собрата, после чего, не сговариваясь, несколько йотунов мгновенно кинулись в лесную чащобу на подмогу своему сородичу.
— Иди сюда, тварь! — отбросив в сторону лук и скинув с себя полушубок с мешком заплечным, чтобы не стесняли движений, Ратибор достал из-за пояса острый как бритва, здоровенный нож, лезвие которого было длиной с добрый мужской локоть, и бросился с диким рёвом на белёсую гадину. Та на секунду замешкалась, ибо привыкла видеть, как люди бегут не к ней, а в совершенно противоположную сторону. Но спустя мгновение, ослеплённый болью и яростью, бешено сверкая оставшимся единственным глазом, косматый монстр помчался навстречу рыжебородому воину, выпустив, как кошка, из лап огромные когти. Казалось, даже ветер и тот трепетно затих, безмолвно наблюдая, как человек и кровожадное чудовище сошлись в схватке не на жизнь, а на смерть на этой маленькой лесной поляне, больше напоминавшей собой сейчас одну из тех многочисленных первобытных арен, на которых люди тысячелетиями, из раза в раз отстаивали своё право на существование в этом суровом мире.
Турс быстро выкинул правую длань вперёд, намереваясь схватить бегущего на него наглого человечка, но тот своим длинным тесаком наотмашь рубанул по протянувшейся к нему ладони, срезав несколько фаланг пальцев противника одним взмахом. Ужасное создание удивлённо уставилось на обрубки на своей правой руке и, мерзко подвывая от накатывавших на него сильнейших болевых ощущений, одновременно с этим левой лапой размашисто атаковало рыжебородого богатыря. Тот успел отшатнуться, потому удар пришёлся лишь вскользь. Но длинные когти невиданной доселе зверюги легко распороли полотняную рубаху храброго воина, оставив четыре глубокие кровавые борозды на могучей груди молодого витязя. И в тот же миг Ратибор ударил в ответ, всадив свой огромный нож по рукоять под рёбра снежного великана. Тот, яростно взревев, сграбастал дюжего русича за пояс, поднял в воздух да притянул к себе, положив вторую искалеченную лапу на плечо ратника и явно намереваясь сломать ему позвоночник, как до этого Белогору, но Ратибор, быстро вытащив нож из бочины йотуна, тут же всадил его в кадык свирепой твари. Обливаясь кровью, фонтаном брызнувшей из гортани, хозяин леса удивлённо, непонимающе уставился на рыжеволосого бойца, после чего, оставив на теле отчаянного воина ещё несколько кровавых отметин своими здоровенными когтищами, отпустил Ратибора, судорожно схватившись за окровавленное горло с торчащим из него тесаком. Страшно хрипя, смертельно раненный турс сделал пару-другую неуверенных шагов в сторону и медленно завалился в сугроб. Несколько раз его могучее туловище ещё дёрнулось инстинктивно в предсмертных конвульсиях, после чего последняя искра жизни покинула свирепого исполина. Издав последний вздох, косматый гигант затих навсегда.
— Ты из плоти и крови, а значит, тебя можно убить, дерьмо красноглазое! Это хорошо! — Ратибор, тяжело дыша, несколько секунд взирал на поверженного врага, после чего, не обращая внимания на свои ранения, подбежал к телу старого охотника. Присев и бегло его осмотрев, рыжебородый витязь сокрушённо покачал головой. — Белогор… Как же так… — закрыв ему глаза ладонью и не теряя времени, Ратибор подлетел к лежащему Мирославу, который, прислонившись к стволу дуба, только-только пришёл в себя, успев застать расправу друга над уродливым хозяином здешних земель. — Живой, друже⁈
— Да вроде… Но башка гудит зверски… Всё тело ломит, как будто в жерновах побывало, и левое плечо вывихнуто… — простонал Мирослав. — Красиво ты эту тварь сейчас уделал… Что с батей?
Ратибор лишь молча, отрицательно мотнул головой, бегло осматривая своего брата по оружию. Наибольшее беспокойство вызывала рваная кровоточащая рана на затылке, явно от сильного удара о ствол дерева.
— Знахарь тебе нужен, и немедля… — проворчал хмуро Ратибор.
— Отец… — слёзы навернулись на глаза сурового воина. Мирослав прикрыл их, дабы рыжий товарищ не видел его слабости, но одна крупная слезинка всё же предательски побежала по щеке, скатившись в снег.
— Держись, дружка, — Ратибор быстро отломал короткую ветвь примерно с палец толщиной от росшего рядом орешника и запихнул её между зубов приятеля, дабы он себе язык не откусил, после чего резко дёрнул левую руку Мирослава вниз, вправляя ему предплечье. Раздался звонкий хруст вставшего на место сустава. От пронзившей его острой боли русый боец не удержался и громко охнул, выплюнув ненужную уже ветку в сугроб.
Тем временем Ратибор торопливо встал, подошёл к убитой им твари и, с ненавистью буркнув: — Это тебе за Белогора и Мирку, гадёныш, — взялся за рукоять ножа, торчащего из горла мёртвого чудовища, да мигом закончил начатое, несколькими сильными рывками отрезав ему голову. После чего, быстро вытерев тесак о белёсую шерсть лежащей перед ним лохматой зверюги и убрав его в ножны на поясе, рыжебородый богатырь взял адский трофей за волосы и, подойдя к дорожному мешку, что бросил
