Урок всего этого заключается в том, что решающее значение имеет точное объяснение того, что вы видите.
Проверка объяснений и выбор гипотез
Как мы узнаем, в какой момент мы пришли к достаточно убедительному объяснению? Американская и британская системы уголовного правосудия основываются на проверке в суде альтернативных объяснений фактов, представленных в процессе обвинителем и защитником. Для аналитика разведслужбы бессознательным искушением будет слишком усердно пытаться объяснить, как известные доказательства соответствуют их предпочтительному объяснению и почему не должны упоминаться противоположные доказательства.
Там, где есть выбор объяснений, применяйте принцип «бритвы Оккама», названный так в честь францисканского монаха XIV века Вильгельма Оккама, и отдавайте предпочтение объяснению, которое не опирается на сложные, малодостоверные или слишком многочисленные предположения, все из которых должны быть удовлетворены, чтобы гипотеза считалась верной[36]. Добавляя все больше невероятных допущений, можно сделать так, чтобы любой набор фактов соответствовал предпочтительной теории. Это территория, где скрываются заговоры. Говоря словами старой врачебной поговорки, когда вы слышите быстрые удары копыт, думайте сначала о скачущих лошадях, а не о зебрах, убегающих из зоопарка[37].
Относительная вероятность
При серьезном размышлении над происходящим важно иметь представление об относительной вероятности истинности альтернативных гипотез. Например, мы могли бы сказать после изучения доказательств, что виновником хакерской атаки гораздо более вероятно является преступная группа, а не разведывательное агентство враждебного государства. Вероятность – это язык, на котором выражается правдоподобие происходящего. Предположим, что в азартной игре используется шестигранный кубик. Если у меня есть подозрение, что кость несимметрично загружена, чтобы на ней выпадало больше шестерок, то я могу проверить гипотезу о том, что кость является обыкновенной, бросив ее много раз. Я знаю из первых принципов, что обыкновенный кубик, брошенный правильно, упадет случайным образом на любую из его шести граней с вероятностью 1/6. Результат каждого броска кубика должен давать случайный результат, независимый от предыдущего броска. Таким образом, я должен ожидать некоторое группирование результатов в случайной последовательности – возможно, подряд выпадут три или даже четыре шестерки. Вероятность выпадения четырех шестерок подряд мала, всего 1/6 × 1/6 × 1/6 × 1/6 = 0,0008, менее одного шанса из тысячи – но она не равна нулю. Поэтому я не буду слишком удивлен, обнаружив выпадение шестерок подряд. Однако очевидно, что если я бросаю кубик 100 раз и получаю 50 выпадений шестерок, то разумно сделать вывод, что кубик несимметрично загружен. Чем больше будет совершено бросков данного конкретного кубика, тем более стабильным будет соотношение выпадений шестерок. Бросьте его 1000 раз, 10 000 раз, и, если результат выпадения шестерок будет примерно одинаковым, наше заключение станет более вероятным. Рациональная степень веры в гипотезу того, что кубик несимметрично загружен, следует из анализа данных, где видна разница между результатами, связанными с гипотезой (обыкновенный кубик), и альтернативной гипотезой (кубик, несимметрично загруженный для выпадения шестерок).
Ключевой вопрос, который нужно задать в этом случае: если бы кубик был обыкновенным, насколько велика вероятность того, что в 100 бросках выпало бы 50 шестерок? Именно такой подход к выводу Байеса мы наблюдали ранее в этой главе. Чем выше расхождение, тем более рационально полагать, что доказательства указывают на то, что мы имеем дело с несимметрично загруженным кубиком. Мы провели то, что офицеры разведки называют анализом конкурирующих гипотез – это одна из наиболее важных структурированных аналитических методик, используемых в создании оценок западными разведками, пионером которой стал аналитик ЦРУ Ричардс Дж. Хойер[38]. Методика состоит в систематическом перечислении всех возможных объяснений (альтернативных гипотез) и проверке каждого доказательства, каждого вывода и каждого допущения, сделанного относительно того, является ли оно существенным при выборе между ними (эта методика известна под дурацким названием «селекция отчета разведслужбы»). Таким образом, мы предпочитаем объяснение с наименьшим числом доказательств, указывающим против самого объяснения.
Увы, в повседневной жизни большинство ситуаций, с которыми мы сталкиваемся, не могут быть проверены посредством повторных испытаний. Мы также не можем заранее знать или вычислить по первым принципам, какие идеальные результаты можно сравнить с наблюдаемыми нами данными – такими как данные по выпадению цифр на обыкновенном кубике. Мы не можем узнать, что начальник имеет несправедливое предубеждение по отношению к одному из членов своей команды тем же способом, каким мы можем установить, что кубик несимметрично загружен. Но если у нас есть гипотеза о предубеждении, мы можем рационально проверить ее на основании наблюдаемого поведения людей. Мы должны будем применять суждение при оценке мотивов вовлеченных людей и при проверке возможных альтернативных объяснений их поведения вопреки имеющимся доказательствам, отделяя, насколько это возможно, гипотезы друг от друга. Когда мы подобным образом применяем выводы Байеса к повседневным ситуациям, то получаем определенную степень веры в ту гипотезу, которая, по нашему мнению, наилучшим образом объясняет наблюдаемые данные. Этот результат неизбежно субъективен, но является наилучшим из имеющихся доказательств. Конечно, мы всегда должны быть открыты для исправления гипотезы в том случае, если будут получены новые доказательства.
Второй этап ВООВ: объяснение
Таким образом, первый шаг на втором этапе ВООВ состоит в том, чтобы решить, какие возможные объяснения (гипотезы) следует проверить относительно друг друга. Позвольте мне начать с примера из работы разведслужбы. Предположим, что секретная разведслужба обнаруживает, что военное руководство государства A, не обладающего ядерным оружием, тайно стремится импортировать специализированные быстродействующие взрыватели такого рода, которые применяются при создании ядерного оружия, но которые также могут применяться в гражданских исследованиях. Я не могу быть уверен в том, что государство A осуществляет ядерную оружейную программу в нарушение международного Договора о нераспространении ядерного оружия, хотя я мог бы допустить, что оно имеет возможность обогащения урана. Попытки тайных закупок могут быть объяснены предубеждением государства A в том, что открытые попытки приобрести такие взрыватели для использования в гражданской сфере будут неизбежно неправильно поняты. Гражданские научно-исследовательские институты государства A могут использовать военные закупки просто удобства ради, поскольку военный бюджет государства больше, нежели гражданский. Одна из гипотез может быть такова: взрыватели предназначены для запрещенной программы по ядерному оружию. Очевидной альтернативой было бы то, что взрыватели предназначены для обычных гражданских целей. Но можно было проверить и другие гипотезы: возможно, взрыватели предназначались для каких-то иных военных целей. Важно то, что все возможные объяснения должны быть даны в рамках той или иной гипотезы, подлежащей проверке, – на жаргоне это формулируется как «исчерпывание пространства решения». Дальнейшее уточнение могло состоять в том, чтобы разделить первую гипотезу на две: одобренные правительством закупки для ядерной программы и закупки, осуществляемые военными, держащими правительство в неведении.
