Берите все пример с Айрис. Молчит, слова лишнего не скажет. Мне нравится, когда раскрывают рот только в постели.
Какой кошмар, все это не наяву, подумала Айрис, слушая, как офицеры ссорятся из-за девушек. Так как Марину заняли, то всем хотелось Скарлет, и лишь один неохотно согласился на Селену.
— Я только что с берега, — кричал один, — вот если бы в море спустя месяц плавания бабу показали, то мне точно было бы все равно, какая она там снаружи. Главное, чтобы все бабское на месте было. А сейчас красивую хочу, вон ту, губернаторскую.
— Ты и так на берегу из борделя не высовывался, хватит с тебя и генеральской дочки, крыса ты портовая!
— Все, я пошел, — заявил Данир, хватая Айрис за руку. — А вы тут не ссорьтесь, по-братски всех поделите. И не забудьте еще одну в каюте. Пошли, милая, я буду ласков.
И Айрис пошла, позволяя вести себя за руку, как овцу. Она давно проснулась, но чувствовала себя так, будто все еще спала. В происходящее не верилось. Когда дверь кают-компании захлопнулась, оттуда слышались женские крики, топот ног, звон бьющейся посуды.
«Я должна что-то сделать, должна помочь им», — металось в голове Айрис, пока Данир тащил ее вверх по трапу. Она совершенно запуталась, в какой части корабля находилась, и с удивлением уставилась на звездное небо, внезапно оказавшееся над головой. Стрелы мачт утыкались в брюхо небесного купола, будто пытаясь проткнуть его. Ветра, действительно, не было, паруса безжизненно висели на реях, звенел колокол. «Это рында», — зачем-то поправила она себя, чувствуя, как руки капитана обшаривают ее грудь.
— Какая же ты послушная, — прошептал Данир ей на ухо, — обожаю таких покладистых. Сделаешь все, что попрошу, озолочу, будешь по-королевски жить.
— К тебе пойдем? — брякнула Айрис, глядя в неподвижную точку на горизонте. Море уже потухло, приобретя темно-серый, пепельный оттенок, солнце село, оставив после себя едва заметный след в стремительно темнеющем небе. Будто лимонным соком на окрашенную ткань капнули.
— Конечно, ко мне, причем быстро, — Арбэл ускорил шаг, — не хватало еще, чтобы матросня на мою женщину пялилась. Я даже не ожидал, что с тобой все так гладко получится. Ты такая спокойная, не то, что те истерички. Может, устала, конечно. Ничего, у меня есть отменный ром, надо будет влить в тебя пару стаканов. Поднимет и мертвеца.
— Как скажешь, — прошептала Айрис, чувствуя, как в душе зарождается равнодушие. Она заворачивалась в него, словно в кокон, стремительно теряя связь с внешним миром. Даже рука капитана, державшая ее ладонь, ощущалась плохо. А своих ног она и подавно не чувствовала.
Перед лицом открылась еще одна дверь, дохнув на нее крепкой, тяжелой смесью запахов — рома, пота, старой бумаги, влажных тряпок, жженого сахара и табака. А еще пахло соленым деревом — тем специфичным запахом, который Айрис будет впредь чувствовать на всех кораблях.
— На комингс не наступай! — предупредил Данир, и девушка послушно занесла ногу, чтобы переступить порог, но опустить ступню не успела.
Я чего-то жду, догадалась она. Но точно не капитана Данира.
Корабль вдруг содрогнулся от носа до кормы, двое матросов сорвались с ближайшей реи и с криками полетели в воду, такую же спокойную, как и Айрис. Данир успех схватиться за косяк, устояв на ногах, девушка же от толчка пробежала вперед и уткнулась в иллюминатор, едва не разбив лбом стекло. Она осела у перегородки, чувствуя, как из ушибленного места течет кровь, пачкая волосы, но больше не ощущая ничего — ни паники, ни тревоги, ни страха. Айрис ждала. Чувство ожидания было странным, ни на что не похожим. Она знала — сейчас что-то случится, но никак не то, что запланировал капитан Арбел. Знала это еще там, в кают-компании, в тот момент, когда заснула с открытыми глазами, пропустив первые слова Данира о предательстве. В голове медленно ворочались мысли, густые и тяжелые, словно домашняя сметана. Они притупляли ощущения, клонили в сон, искажали реальность. С Айрис что-то происходило, и это пугало сильнее, чем предстоящая ночь с капитаном, или то, что сейчас сотрясало «Улыбку луны» так, что подняться на ноги было невозможно. При полном штиле корабль трясся, словно его снизу качала огромная рука, схватившая судно за киль.
Арбела в каюте уже не было. Незакрытая дверь болталась на петлях, и ее скрипы тонули в общем гомоне возбужденных голосов, топоте ног, грохоте и общем гвалте.
— Орудия на изготовку к бою готовь! — послышался откуда-то из-за переборки голос Данира.
Айрис внезапно вспотела так, будто оказалась у раскаленной печи. Со лба теперь капала не только кровь, то был пот, крупный, соленый, от него щипало глаза и бередило рану на голове. Ее мутило, но причина, скорее всего, была в качке. В каюте Арбела нечему было падать, все спрятано в рундуки и крепко заперто, даже на столе ничего лишнего не валялось, но прибитая к полу мебель стенала и дрожала, норовя оторваться в любое мгновение. Айрис перевела взгляд в иллюминатор.
Еще недавно чистое море теперь было покрыто пятнами. Три, нет, уже четыре черных силуэта топорщились веслами, ритмично опускающимися в темную, сумеречную воду. Шлюпки! И та самая точка на горизонте, которую она заметила первой, тоже никуда не делась. Наоборот, она стала больше, крупнее, вытянулась, ощетинилась мачтами. А вот парусов, как и на «Улыбке луны», заметно не было. Айрис, может, в морском деле ничего и не понимала, но догадывалась: зачем паруса, когда нет ветра? И тем не менее точка приближалась, росла и увеличивалась с каждой секундой. Огни на палубе незнакомца были потушены, но уже издалека было видно, что этот корабль в разы мощнее и больше судна Арбела.
Тем временем на палубе «Улыбки луны» слышались звуки нешуточного боя — лязг сабель, топот ног, удары. Арбел уже не кричал «орудия на изготовку», его голос тонул в общем хаосе. Ни одна пушка ни разу не выстрелила, а значит, нападающим удалось захватить корвет раньше.
Айрис будто облили ушатом воды. Внезапно пустота в голове прошла, заставив действовать. Девушка отскочила от иллюминатора и ужом заползла под капитанскую кровать, освободив себе место среди пыльных мешков и странных предметов, назначение которых знать не хотелось.
Сделала она это вовремя, потому что на палубе вдруг наступила тишина, которой предшествовал такой громкий вопль, что его должны были расслышать даже на
