class="p1">— У меня в кладовой обретается некий молодой человек, — заявила фея. — Могу его сожрать, коль скоро вы им не дорожите.
— Честно говоря, — сказал Садовый бог, — я им дорожу.
— Тогда никакого договора.
— Я настолько им дорожу, — сказал садовый бог, — что позволил себе вернуть его на родину.
— На это я не клюну, — сказала фея. — Пусть даже услышу это от моей родной бабушки.
— Не имею чести знать вашу почтенную бабушку, — возразил Садовый бог. — Почему бы вам не убедиться лично?
Фея расправила крылья, с жужжаньем поднялась в воздух и с высоты увидала, что подземелье, где томилась Прилепа, разрушено.
Она вернулась за зелёный стол.
— Ловко, — признала она. — А если я всё равно не подпишу?
— Вы имеете некоторое представление о господине Миловзоре, — сказал Садовый бог. — Я полагал, что вы предпочитаете вести переговоры со мной, а не с ним.
— Вы предоставляете мне на выбор: медленно умереть с голоду или быть убитой, — обиделась фея.
— Это всё-таки выбор, — сказал Садовый бог.
— Выбор между быстрой и медленной смертью, — воскликнула медведка Гризла. — В любом случае вы готовы меня истребить.
— Цивилизованная фауна, — сказал Садовый бог, — сумеет обойтись без вашего содействия.
Фея злобно уставилась на договор. Потом решительно покачала головой.
— Не подпишу, — заявила она. — Это так же верно, как то, что у меня шесть ног.
— Кстати, вернёмся к обсуждению отложенного вопроса, — сказал Садовый бог. — Видите ли, я сомневаюсь, что у вас и в самом деле имеются шесть ног.
— Сомневаетесь? — сказала фея. — Но это же смешно!
Насекомые мало чувствительны к боли. Ни в пылу схватки, ни за работой над договором фея Гризла не заметила, что потеряла в бою конечности — одну заднюю и одну переднюю. Она была совершенно уверена в своей шестиногости.
— Шесть никак не наберётся, — сказал Садовый бог. — Пересчитайте спокойно.
— Именно это я и делаю, — огрызнулась фея и водрузила оставшуюся заднюю ногу на поросший мхом стол.
— Ну и ну! — Садовый бог испытал лёгкий шок. — С каких это пор дама кладёт ногу на стол?
— Я же должна сосчитать, — сказала фея.
— А по-другому вы считать не умеете? — спросил Садовый бог.
— Как это, по-другому? — сказала фея.
Я же всё считаю ногами.
Понимаю, — сказал Садовый бог. — Вы считает ваши ноги вашими ногами.
— Для начала их уже две, — сказала фея, привыкшая иметь две задние конечности.
— Я вижу только одну, — сказал Садовый бог. Фея недоуменно рассматривала единственную заднюю конечность. Потом решилась приложить к ней одну среднюю.
— Четыре! — крикнула она.
— Две, — поправил Садовый бог.
Фея приложила ещё одну среднюю ногу и сказала:
— Вот теперь четыре.
— Три, — сосчитал Садовый бог.
— Я ещё не закончила, — сказала фея, выкладывая на стол единственную переднюю конечность.
— Шесть! — победно объявила она. — Шесть и ни на одну меньше.
— Четыре, — терпеливо подытожил Садовый бог.
Фея всё считала и считала, и каждый раз выходило не больше четырёх.
— Разве такое возможно? — недоумевала она. — Всегда было шесть.
— Две вам уже отсёк господин Миловзор, — втолковывал ей Садовый бог. — Одну под землёй и одну в воздухе. Мне остаётся только принести вам мои соболезнования в связи с болезненной утратой.
— Я полагаю, это приступ ревматизма, — сказала фея. — Я подпишу договор.
Она взяла ручку и с нажимом написала: «Гризла, шестиногая государыня».
— Сожалею, — сказал Садовый бог. — Но вам придётся исправить эту подпись.
— Вас не устраивает моя подпись? — рявкнула Гризла.
Она недействительна, — сказал Садовый бог. — Следует написать: четырёхногая государыня.
Фея зачеркнула шестёрку и нацарапала над ней четвёрку. Поднявшись, она сказала:
— Я полагаю, с этим покончено.
— Я всегда питал надежду, что спора между нами можно избежать, — сказал Садовый бог.
— А разве мы когда-нибудь спорили? — сказала фея. — Я, во всяком случае, считаю, что встреча с вами, ваша вечность, была весьма результативной. Во всем остальном это был, вероятно, самый мрачный час за время моего владычества, но я далека от того, чтобы обременять вас или кого бы то ни было своими огорчениями. Любая правительница должна иметь в виду, что в любой момент её может постигнуть несчастье.
И она торжественной поступью удалилась в свою чащу. Конечно, с тех пор как она узнала, что у неё не хватает двух ног, её поступь стала не столь твёрдой и уверенной, как в дни её триумфа.
Глава двадцатая. Дома
Опираясь на крепкий загривок Каспара и цепляясь за его лохматую шерсть, Прилепа без приключений добралась до дома. Каспар терпеливо тащил её за собой. Внезапно Прилепа спросила:
— А куда ты меня тащишь?
— Куда-куда, — сказал Каспар. — К вам домой.
— В Осиное гнездо? — ужаснулась Прилепа. — И десять лошадей не затащат меня в этот притон разбойников, приют «У трёх Рыцарей».
— Я не десять лошадей, — сказал Каспар. — Но и не злодей. Я понимаю вашу точку зрения.
Он почесал задней лапой в затылке, обдумывая новое затруднение.
Прилепа заплакала.
Некоторые читатели могут подумать, что Прилепа слишком уж часто давала волю слезам. Но на этот раз её полностью извиняла крайняя усталость.
— Всё это глупости, — решил Каспар. — Ваш настоящий дом — Птичье гнездо. Ваше место там, и только там вы действительно отдохнёте.
— Да-да, пойдём туда, — сказала Прилепа. — Но вся тяжесть ответственности ляжет на тебя.
Я тащил вас всю дорогу, — сказал Каспар. — По сравнению с этим ответственность — сущий пустяк.
Они подошли к дому вдовы Ежихи, у которой как раз гостила Кротиха. Сидя у поленницы, они любовались закатом.
— Вы куда? — спросила Ежиха, которая во всё совала свой нос.
— Георг захворал, — сказал Каспар. — Я провожаю его в Птичье гнездо.
Именно это он и сделал. Прилепа со вздохом облегчения улеглась на мягкую постель из сухих стеблей и пушинок.
— Каспар, — сказала она. — Меня восхищает твой хвост.
— А что? — отозвался Каспар. — Как у него дела?
— Отлично, — сказала Прилепа. — Он стоит, как дерево.
— Приятно слышать, что он в полном порядке, сказал Каспар. — Но вам пора, наконец, поспать.
Он свернулся калачиком и закрыл глаза. Во сне он сражался с осами. При виде его осы бледнели со страху. Их полчища бросали свои знамёна и отступали. Каспар каждый раз щёлкал зубами, когда во сне загрызал насмерть осу.
— Не имею ничего против мальчишки садовника, — сказала Кротиха вдове Ежихе. — Но, помнится, в Птичьем гнезде жила когда-то Прилепа, не так ли?
Славные были времена, согласилась вдова.
— Она пела, как соловей, даже лучше, — сказала Кротиха. — А какие она находила неповторимые слова! Она, так сказать, заставляла трепетать весь сад.
— Просто не верится, что она сама находила эти слова, — сказала вдова.
— Да, — сказала Кротиха. — Всё, о чём она пела,
