class="p1">Он опустил голову, лицо горело. Вышла мама, обняла его.
– Oh mein Liebling. Ну-ка, скорее в постель. Уже очень поздно.
Он прижался к маме, вдохнул ее запах и почувствовал, что она пахнет неправильно; не ландышами и не фиалками, как ее любимое мыло. И в этой стычке с тетей Элизабет тоже было что-то неправильное. Мама никогда не повышала голоса и ни с кем не спорила. Позже Монти задумывался, не приснилась ли ему вся эта история.
Глава 19
Фрида
Узнав, что Элизабет носит ребенка Отто, Фрида испытала какое-то не совсем понятное чувство. Конечно, ее ужасно раздражал эгоизм сестры, поведение которой шло вразрез со всеми идеями Отто. И в то же время в ее раздражении таился какой-то гадкий зеленый осадок. «Зависть, – неохотно признала она. – Я завидую тому, что у Элизабет будет ребенок Отто». Элизабет вновь удалось заполучить то, чего Фрида отчаянно желала для себя; это мучило и унижало, обесценивая вновь обретенное чувство свободы.
Появление этого ребенка все меняет. Как можно продолжать роман с Отто, если ее родная сестра носит его ребенка? Если Элизабет против?.. Рука непроизвольно метнулась к животу. А если она тоже?.. Ей страстно хотелось вынашивать ребенка Отто, чтобы их что-то связывало. «Странно, с Эрнестом ничего подобного не было. Каждый из детей – Монти, Эльза и Барби – маленькое чудо, совершенно не связанное с отдаленным функциональным актом, благодаря которому появилось на свет. Ребенок Отто – другое дело. Это дитя станет символом, знаком надежды и любви. Отто чувствует то же самое. Накануне он бросился ей в ноги, умоляя родить ему ребенка. «Это будет гений, – сказал он. – Свободный дух, который вырастет вместе с остальными моими детьми в Асконе».
Раньше Фрида не замечала его непоколебимого уважения к материнству, к матриархату. Она постоянно думала о том, насколько лучше был бы мир, если бы больше людей приняли взгляды Отто на матриархальное общество, как в Асконе. Аскона… слово таяло на языке сладким нектаром. Ее дети играют босиком в ручье, их волосы развеваются на ветру, желтое солнце ласкает бледную кожу, над ними простирается огромное яркое небо. Вместо грязного, закопченного Ноттингема они будут видеть ослепительные альпийские вершины и сверкающие бриллиантами озера с залитыми солнцем берегами. Дети, растущие свободно, как горные цветы.
На следующее утро, сидя на кровати Монти и гладя его по голове, Фрида почувствовала, что зависть уходит, уступая место глубокой безмятежности. Теперь она могла прикасаться к сыну, а не цепляться за него. Необъяснимая смесь отстраненности и любви. Довольство и нега.
– Хочешь пойти в кафе «Стефани» и познакомиться с моим новым другом? – спросила Фрида.
Она лелеяла смутную надежду, что они все вместе уедут жить в Аскону, хотя понятия не имела, когда и как это произойдет. Порой идея начинала казаться смехотворной и невозможной, однако время от времени Фрида давала волю фантазии и вновь начинала надеяться.
– Да! – обрадовался Монти. – А можно мне кусочек пирога?
В кафе, полном народу, стоял пьянящий запах сигар и русских папирос, на столах виднелись липкие следы пролитого накануне шнапса. В углу, как всегда, буйствовали анархисты, а у барной стойки поэты читали друг другу только что написанные стихи. Отто выскочил из бильярдной, окликнул Фриду и щелкнул пальцами, подзывая официанта.
– Кофе. И что-нибудь мальчику… Яблочный штрудель!
– Это Монти, старший из моих детей, – сказала она.
– Здравствуй, Монти! Ты такой большой, а как похож на свою красавицу мать! – Отто взъерошил мальчику волосы. – Хотел бы участвовать в революции? А жить в раю? Похоже, ты чрезвычайно одаренный мальчик, Монти. Но домашнее хозяйство, патриархат и отцы способны уничтожить любого гения. Сыновья должны подняться и восстать. Необходимо искоренить отцов во всех обличьях. Ты готов бороться?
Он хлопнул Монти по плечу.
– Не обращай внимания, любовь моя. Мой новый друг очень возбудим. Давайте сядем у окна.
Отто сел с ними за стол. Он беспокойно притопывал ногами, окликал друзей и приятелей. Фриде нестерпимо хотелось обнять его за шею, сказать, что чувствует, как меняется ее жизнь, но не знает, что теперь делать, как быть с сестрой. Она посмотрела на Монти, налившего огромную лужу сливок в тарелку с яблочным штруделем, и ее чувства вернулись к сыну. «Я как стрелка компаса, – подумала она, – прыгаю от одного человека, которого люблю, к другому». Когда Монти пошел посмотреть на шахматистов, Отто наклонился к ней и прошептал:
– Меня пригласили выступить на конференции в Амстердаме. Сможешь туда приехать? В сентябре?
Фрида кивнула, уже зная, что найдет способ.
– И мы вместе распланируем нашу дальнейшую жизнь. Без тебя у меня нет будущего. Мой гений полностью зависит от тебя, возлюбленная моя. Мне очень понравился твой сын. Возьми его с собой, привези всех своих детей.
– А ребенок, которого родит тебе моя сестра? – спросила она спокойным и ровным тоном.
– Он будет расти вместе с нашим ребенком. Все они могут расти в Асконе. В Асконе хватит любви на всех.
Отто прикурил ей сигарету и посмотрел на горящую спичку.
– Психология бессознательного – вот философия революции, которую должны возглавить женщины. Первой настоящей революцией будет та, которая объединит женщину, свободу и дух в единое целое. Ты, любимая, поможешь строить в Асконе новый мир.
Фрида закрыла глаза. Жующие, глотающие люди, запахи кофе и хлеба – все исчезло. Несколько секунд она думала только об этом обещанном рае. О своем истинном «я», о том, как она будет работать вместе с Отто над его блестящими идеями в новом Эдеме, где их будет тревожить только крик чибисов и смех детей.
– Меня ждут пациенты, – вскочив с места, объявил Отто. – Скоро вернусь.
Фрида кивнула и вновь прикрыла глаза, уплывая в свою мечту об Асконе, чистую и великолепную.
– Что значит ис-коренить?
Она открыла глаза. Монти вернулся от шахматистов и озабоченно отряхивал брюки.
– Это значит избавиться.
– Почему твой друг хочет ис-коренить отцов?
Фрида засмеялась.
– Он мечтает изменить мир, чтобы им правили не только мужчины. Он мечтает уничтожить патриархат. Садись, я расскажу тебе о храбром новом мире, где нет армий, войн и ненависти, а только любовь и добро.
Глава 20
Фрида
На следующий день Элизабет объявила, что возвращается в Гейдельберг – помогать Максу Веберу писать книгу о религиях Востока. Фрида восприняла слова сестры как скрытое позволение продолжать роман с Отто. Она с удивлением поняла, что интеллектуально насыщенная жизнь Элизабет, которую та вечно выставляла напоказ, впервые за все время не вызывает у нее ни малейшего чувства зависти. Она приписывала свое спокойствие влиянию Отто, который привлек ее к своим исследованиям, особенно к работе над новой
