Астон наконец-то обратил на меня свой выразительный взор (это я так думаю, что выразительный, ибо за его грёбаными очками от солнца ни черта не разглядишь).
– Может тогда сходим в какой-нибудь продуктовый магазин, раз уж на то пошло? Купим багета и какой-нибудь колбасы.
– Я согласна на любой ресторанчик, даже под навесом!
На том и порешили. Вернее, выбрали именно ближайший к нам ресторан французской кухни Le Coq, прямо на углу Проспекта Клебера. Соседний Le Wilson с выходом на Авеню президента Вильсона выглядел более замкнуто, ещё и возле углового магазинчика по продаже постельного белья. Почти символично и по-своему романтично. Хотя, нет. В Париже романтично всё, даже недорогие ресторанчики в общедоступных районах. И неважно, что они забиты практически под завязку, и чтобы получить столик хотя бы на улице под навесом (а у Le Coq их целых два, достаточно длинных, красных (!) и вместительных), нужно иметь при себе как минимум одного инопланетного манипулятора-гипнотизёра. Так что да, в этом плане передо мной были открыты любые двери и свободны любые столики.
– Чувствую себя без смартфона и интернета, как без рук. – главное, не забывать время от времени капризничать, так сказать, закидывая удочку в мутные воды, в тайной надежде, что подобные высказывания-таки достигнут желаемой цели. Пусть через секунду меня осадят крайне осязаемым даже через стёкла солнцезащитных очков прохладным взглядом, и я окончательно пойму, что о данном подарке мне пока что рановато мечтать. Но, как говорится, попытка не пытка. Никто ведь не ранен и уж тем более не убит.
– Тебе мало того, что твой спутник легко изъясняется на нескольких диалектах французского и может порекомендовать наилучший выбор в меню из собственного богатого опыта? – надо отметить, дужка очков Астона не могла скрыть ироничного изгиба левой брови своего владельца, так что желаемая экспрессия к произнесённым им словам была достигнута на все сто. Зато какой живительный заряд бодрости и освежающий холодок по спине. Даже пришлось кое-как сдержаться, чтобы не вздрогнуть всем телом.
– Я как-то не привыкла быть постоянно зависимой от кого-то. Хочется и самой время от времени делать хоть что-то похожее на личный выбор.
– Иногда выбор по полному незнанию и чистому любопытству – не лучший советчик.
Вот почему ему обязательно нужно отвечать чем-нибудь заковыристым и цинично раздражающим, оставляя последнее слово только за собой? И попробуй только возразить, особенно, когда держишь в руках меню на французском и тупо бегаешь взглядом по абсолютно незнакомым тебе словам и составленным из них предложениям. Единственное, что из всех этих иероглифов тебе знакомо – это арабские цифры с указанной суммой за порцию, правда без пропечатанного рядом с ценною значка евро.
Так что высказывания о личном выборе и вправду выглядят не совсем в тему.
– А откуда мне знать, вдруг ты решишь накормить меня улитками или лягушачьими лапками, а я даже не узнаю об этом.
– Вообще-то, данные блюда здесь считаются деликатесами.
– Ага, как и сырые устрицы. Только меня что-то не тянет на подобные эксперименты.
– И даже не рискнёшь попробовать сырого мяса или фуа-гра?
– Я суши никогда не пробовала! Хотя… на счёт сырого мяса, может быть и подумала бы. Но, определённо не сегодня.
А вообще, очень сложно идти на попятную и просить помощи с переводом названий блюд именно сейчас, когда гордыню уже поддели, а вид запрятавшегося в тень навеса Астона не вызывал ответного доверия. Вдруг и вправду закажет какой-нибудь суп из слизняков мне на зло. С него станется.
– Mère! Maman, c'est Sam!6
Правда, совершенно нежданное спасение пришло почему-то именно оттуда, откуда его уж точно никогда ждёшь. Я даже по началу не сообразила, что вообще произошло. Как-то уж всё слишком быстро и именно на ровном месте. Вначале, совсем рядом раздался, во истину пугающий дикий клич восторженного детского голоска, а потом передо мной, буквально из ниоткуда, вдруг выскочило прелестное дитя лет пяти (может и меньше) с каштановыми кудряшками и васильковыми глазищами на пол лица. И вот эти чудо-глазки смотрели на меня так пристально и с таким неподдельным обожанием, что даже я невольно оторопела, моментально поддавшись их чарующему магнетизму и лучащейся в их невероятной синеве неподдельной любви.
– Что?.. Прости… но я… – вот и всё что получилось у меня тогда пролепетать в ответ. А ещё улыбаться ну просто идиотской улыбкой во весь рот, совершенно не представляя, что нужно говорить или делать в таких случаях.
А ведь ребёнок что-то хотел от меня услышать, продолжая чуть ли не взахлёб о чём-то мне лепетать на смеси французского и, видимо, своего персонального детского диалекта. Даже пришлось развернуться к нему лицом на стуле, поскольку ему приспичило вцепиться в моё бедро обеими ручонками. Слава богу, его мамаша подоспела к нам сразу же. Как выяснилось, они сидели в этом же ресторанчике через столик от нас. Правда, легче мне всё равно не стало, ибо я ни черта не понимала, кроме, разве что, пары слов вроде «Excusez-moi» и «pardon». А так хотелось. Особенно, глядя в столь очаровательное и одухотворённое личико восхищённого ребёнка в джинсовом комбинезончике и премиленьком анораке с капюшончиком из зелёного флиса с жёлтым рисунком из барашков и облачков. В своих кукольных ручках он держал какого-то бесполого пупса, который ему нисколько не мешал цепляться за меня и уж тем более о чём-то мне быстро-быстро рассказывать. А может и спрашивать, поскольку хрен поймёшь.
– Боже, я же не понимаю ничего! О чём они говорят? – так что приняла я своё полное поражение чуть ли не сразу же, взглянув на Астона страдальческим взглядом проигравшей по всем пунктам неудачницы.
А ему-то что? Смотрит на всё это дело с ироничной ухмылкой на поджатых губах и явно забавляется моей беспомощностью. Наверное, специально тянет время и не вмешивается, ждёт, когда я буквально начну упрашивать о помощи. Да и с какой стати ему вообще переживать и подрываться? Это же не к нему подбежал ребёнок и не от него что-то хочет и чуть ли не требует-упрашивает.
– Она решила, что ты Сэм – персонаж из какого-то мультсериала и, видимо, самый её любимый, раз смотрит на тебя с таким фанатичным обожанием.
– О, Боже! – легче от помощи Адарта мне совершенно не стало. А когда он сам заговорил по-французски, обращаясь к мамаше кудрявой девчушки, так и подавно. Скорее ещё больше хотелось застонать. Чувствовать в такие моменты свою абсолютную никчёмность и беспомощность, та ещё мука. В особенности, когда смотришь в такое очаровательное личико чудо-ребёнка и невольно подпадаешь под силу детского магнетизма. Ещё чуть-чуть и точно пущу слезу.
– Похоже, она пытается тебя упросить взять её с собой на следующее с Алекс и Кловер шпионское задание. И ей безумно нравятся все ваши шпионские примочки, мечтает заполучить в коллекцию хотя бы парочку из них. Кажется, она говорит о какой-то помаде и особой пудренице. Спрашивает, носишь ли ты их с собой прямо сейчас. И вообще, ты её самая-самая любимая героиня.
