Следующий час прошел в бесконечных рассуждениях.
Адская машина англичан представляла собой обычный корабль, по самую завязку напичканный порохом. По существу – гигантский брандер, а то и просто плавучая бомба. Несколько человек подводят его вплотную к объекту, поджигают фитиль, а сами спасаются на шлюпке. Далее – взрыв и занавес.
Простейшим способом борьбы с подобной штукой были бы наши зажигательные бомбы, так хорошо зарекомендовавшие себя в Карибском море. Смесь масла, пороха и смолы гарантировала пожар на любом корабле. Шесть мортирок лежали в трюмах «Лани» вместе с последними восемнадцатью снаряженными снарядами. Только стреляли мортирки метров на двадцать. Мы так и звали их частенько – плевательницы. Хотя плевочек у них был…
Весь вопрос заключался в одном. Дадут ли нам выйти на такую дистанцию? Помимо брандера на рейде будут фрегаты охранения, а уж они постараются засыпать нас ядрами так, что мало не покажется никому.
Если же выйдем и выстрелим, то успеем ли далеко отойти? Порою нас накрывало взрывами гораздо менее набитых порохом кораблей. Этот же рванет так, что мы с легкостью разделим его судьбу. Если целый город пострадал…
Обычный артиллерийский обстрел тоже отпадал. Опять-таки ответный огонь конвоя…
В роли самоубийц выступать никому не хотелось.
Ракеты, которые мы использовали в последнем походе против испанцев, были средством больше психологическим. Точности боя у них не было никакой. Просто на суше мы вели огонь по площадям. Нам важнее было не уничтожить, а деморализовать и отогнать противника. Попасть пороховой ракетой в море с корабля в корабль возможно разве что случайно. Да и то существует риск подпалить себя же реактивным факелом. А паруса при случае горят…
Мелькнула мысль попытаться сделать торпеду, но пришлось отбросить и ее. Единственный двигатель – сжатый воздух, вращающий турбину. А попробуй изготовь последнюю в кустарных условиях! Если что получится, то потребует массу времени. Того, чем мы явно не располагаем.
В общем, положение вырисовывалось достаточно безрадостное.
Один выход из него был. Предложенный, кстати, Сорокиным. Только очень уж мне он не нравился. Я же не котик и не пиранья. Вот если бы с парашютом прыгнуть…
К сожалению, ничего более умного никто из нас придумать не мог. Хотя пытались. Пытались.
– Ладно. Поехали на берег, – закрыл я обсуждение.
– Кто останется на корабле? – приподнял бровь Константин.
Мол, я уже был, теперь очередь кого-то из вас. Хоть в приказном порядке назначайте, хоть жребий тяните.
– Провинившиеся, – усмехнулся я в ответ.
– Я спрашиваю – из офицеров?
– Зачем, Костя? Корабль в порту. Ничего с ним не случится. Оставим старшим Антуана. Он после тотальной мобилизации из кожи вон лезть будет, лишь бы доверие оправдать.
Я угадал. Причем не только насчет Антуана. Пока мы сидели в каюте, нас не тревожили. Даже старались не шуметь. А то как же? Тихо! Чапай думать будет! Зато когда вышли, на палубе стояли все «мобилизованные». В количестве семнадцати человек.
– Что за сборище? – спросил я, лишь бы что-то спросить.
– Мы тут… – Антуан немного помялся. – В общем, спасибо, Командор! Если бы не вы…
«А если бы не вы…» – едва не брякнул я. Однако сдержался. Потом присмотрелся к моим орлам и понял: каким-то неведомым путем они узнали о цене своей свободы.
– В общем, вы всегда можете на нас рассчитывать.
– Я знаю. – Словно они не помогли мне после визита «Дикой кошки»! Что бы я делал без них? – Но учтите – наказание остается в силе. Чтобы в другой раз не залетали по глупости.
– Ура Командору! – воскликнул Грегори, и остальные дружно подхватили клич:
– Ура!!!
Все-таки славные мои ребята. Дури в них много, однако хорошего больше. Только не каждому дано разглядеть это за суровой внешностью и грубоватыми манерами скитальцев морей. Разве можно оставить таких молодцев в беде?
Я посмотрел на Ширяева и Сорокина. Надо сделать что-нибудь и для них. Гранье – дворянин. А они кто? По местным понятиям: ни рыба ни мясо. Хотя если мясо – пушечное, то они скорее – рыба. В смысле, моряки. Без роду и племени.
– Куда теперь, Командор? – спросил Григорий.
Чувствовалось, что ждет ответа: «В гостиницу». Ведь наверняка обещал своей благоверной сильно не задерживаться, а уже больше половины дня прошло. Но и меня бросить совестно, пока не переделаны все дела.
– Я – к Поншартрену. А вы – по домам. Или по кабакам. На собственное усмотрение. В последнем случае можете сказать, что это я вас споил. – Я подмигнул Ширяеву.
– Мы с тобой, – не очень уверенно сообщил Ширяев.
– Не надо. Я буквально на минуту. Ну, может, на пять. Лучше передай моим, что скоро буду. Ведь наверняка волнуются, думают, куда я пропал. Все-таки чужой город.
Мы как раз вышли на набережную. Народа на ней по случаю хорошей погоды хватало. Встречались даже хорошо одетые господа. А уж простых людей не счесть.
– Зачем тебе к Поншартрену, Командор? Думаешь, удастся отказаться? – Григорию показалось, будто он угадал истинную причину внепланового визита.
– Ты что? Каким образом? Просто хочу кое-что уточнить.
Одну-единственную вещь, о которой говорить моим верным сподвижникам было преждевременно. Я хотел выторговать условие: адскую машину мы уничтожаем втроем. Мне ничего не надо, но моих спутников пусть наградит дворянством и офицерскими патентами. Чтобы не с пустыми руками приехали к Петру.
Бумажка в любом времени бумажка. Чем больше их накопишь, тем легче потом жить.
Чей-то излишне пристальный взгляд обжег спину. Я словно ненароком повернулся и увидел давешнего мужчину. Того самого, из приемной министра, что неприкрыто демонстрировал мне свою ненависть.
На этот раз он ничего не демонстрировал. Напротив, старательно делал вид, будто вообще не смотрел в мою сторону. Гуляет просто в компании пары дюжих слуг. Имеет полное право.
– Кто это? – спросил Сорокин, проследив направление моего взгляда.
– Понятия не имею. Видел вчера в приемной у министра.
Говорить об испытываемых невесть почему ко мне чувствах я, понятное дело, не стал. Вдруг это был всего лишь острый приступ неконтролируемой зависти?
– Кого-то он мне напоминает, – в задумчивости произнес Жан-Жак. – Кого-то знакомого, но никак не могу вспомнить. Не сам, но кто-то очень похожий.
– Так знакомых сколько! Пустяки, – махнул я рукой.
Не все ли равно? И мало ли кто из нас на кого похож?
– Вспомнил! Ростиньяка! – сообщил Жан-Жак. – Наверняка родственник. У них там семейка большая.
