кровь, но его родители всегда будут рядом с ним. В конце концов, я ушла.
У Арджуна не было слов.
Его помощник сообщил ему по эсэмэс, что ему пора уходить на встречу. Рани встала и протянула ему дизайнерскую папку, с которой приехала.
— Рани, ты умна и красива как внутри, так и снаружи. Навин был дураком, что отпустил тебя.
Она ослепительно улыбнулась ему.
Глава 11
Когда Арджун открыл дверь и пригласил ее войти, Рани сразу поняла, что он взволнован. У них был редкий вечер, свободный от дел, и она только что приехала в его квартиру, чтобы поужинать.
Они были вместе уже три месяца, а Рани все еще не могла насытиться им.
— У нас еще есть время. — Он уткнулся носом в ее шею.
— Как нам развлечься? — пробормотала Рани. Она быстро расстегнула пуговицы, затем провела руками по его животу, чувствуя выступы мускулов и жесткую линию волос, которая спускалась по его животу и исчезала под поясом брюк. Она стянула брюки вместе с трусами. Он был полностью возбужден, и она прикоснулась к нему, сначала нежно, затем сильнее. Она никогда раньше не инициировала секс, всегда слишком неуверенная в себе, чтобы рискнуть. Но сейчас отчаянная смелость овладела ею. Может быть, это было осознание того, что их время вместе подходит к концу.
Как бы то ни было, Рани все еще не могла поверить, как этому секс-символу нравилось то, что она с ним делала.
Рани опустилась на колени и взяла его в рот. Низкий стон Арджуна раззадоривал ее, заставлял двигаться быстрее, пока он не остановил ее.
— Я что-то делаю неправильно?
— Я хочу войти в тебя, Рани.
Рани тоже этого хотела. Она была напряжена, как струна. Арджун двинулся, чтобы поднять ее и отвести в свою спальню, но она покачала головой и велела ему сесть на диван. Рани приподняла платье, спустила трусики и расстегнула бюстгальтер. Навин с разочарованием посмотрел бы на ее обнаженное тело. Арджун смотрел на нее с таким диким голодом, что ей было легко забыть прошлое и сосредоточиться на своих фантазиях.
Рани разорвала обертку презерватива, надела его на эрегированный член Арджуна, а затем оседлала его, используя свою руку, чтобы ласкать себя.
— Рани! Помедленнее!
Рани направила его руки к своей груди. Он слегка сжал их.
— Сильнее, — прошептала она настойчиво, быстрее двигаясь на нем, погружая его глубже внутрь себя.
Ее тело дрожало, когда Рани достигла оргазма. Она всегда испытывала оргазм с Арджуном, но на этот раз все было по-другому, на ее условиях, и ей это нравилось. Это был первый раз, когда Рани управляла своим удовольствием. Это был самый волнующий и пугающий опыт в ее жизни.
Арджуна прижался лбом к ее грудям.
— Вот это да. Когда ты перестанешь меня удивлять?
Рани не ответила ему. Под предлогом того, что ей нужно в туалет, она ушла, чтобы взять под контроль свое дрожащее тело. Когда Рани вышла, он позвал ее в спальню.
Арджун уже облачился в свой стильный костюм от Бриони.
— Я хочу, чтобы ты надела это платье.
Он подарил ей черное кружевное платье с низким вырезом сзади, оставляющим большую часть спины открытой.
— Это красиво, Арджун, но…
Он приложил палец к ее губам.
— Я увидел его в витрине магазина и не мог перестать думать о том, как невероятно оно будет смотреться на тебе. Я показал продавщице твою фотографию, и она точно угадала твой размер. Побалуй меня хоть раз.
Телефон Арджуна зазвонил, и он отошел. Она посмотрела на платье и надела его. Ей пришлось признать, что оно выглядело на ней потрясающе.
Когда Арджун вернулся, его взгляд был таким благодарным, что у Рани не хватило духу отказаться от подарка.
* * *
Он отвел ее к Джоэлю Робюшону. Рани никогда там раньше не ужинала; это единственный ресторан в Лас-Вегасе, который был настолько дорогим, что сотрудникам «РКС» приходилось получать специальное разрешение, прежде чем они могли пригласить туда клиентов на обед. Метрдотель показал Арджуну и Рани отдельную комнату, в которой могло поместиться не менее десяти человек, и объяснил, что Арджун зарезервировал всю комнату и заказал дегустационное меню из шестнадцати блюд.
Рани ахнула:
— Как мы съедим столько еды?
Он наклонился и прошептал:
— Это французский ресторан. Как говорит моя мама, индийской женщине было бы неловко подавать такие маленькие порции гостям на ужин.
Рани засмеялась. Ее мать сказала бы нечто подобное.
Еще до того, как началась трапеза, официант выкатил тележку с двадцатью различными видами хлеба, которые подавались со взбитым вручную нормандским маслом. Рани выбрала фокаччу с шафраном, а Арджун взял бриошь с розмарином.
— Я могла бы наесться только хлебом на этой тележке. — Она намазала маслом кусок и протянула его Арджуну.
Он открыл рот и облизнул кончики ее пальцев, когда брал хлеб. Услышав ее удивленный возглас, он усмехнулся:
— Теперь я сожалею об обеде из шестнадцати блюд.
Она указала на бокал вина, который официант налил для нее. К каждому блюду полагалось свое вино.
— Я действительно с нетерпением жду неспешного ужина, где мы сможем поговорить и насладиться обществом друг друга.
— Думаю, это очевидно, насколько мне нравится твоя компания.
— Когда я пришла в твою квартиру, ты выглядел очень серьезно. Все в порядке?
Он вздохнул:
— Решение всех проблем в семье может быть утомительным.
— Быть старшим особенно утомительно, правда?
— А как ты с этим справляешься? — спросил он, когда подали первое блюдо.
— У меня все по-другому. Моя семья принадлежит к среднему классу. Мой папа работает в сфере информационных технологий, а мама — школьная учительница.
Мне не нужно управлять империей. Я думала, что развод касается моей жизни и моего счастья, но мои родители считали это семейным решением. Они не разговаривали со мной два года.
— Из-за развода?
Она кивнула.
— Я думал, что в Америке это не имеет большого значения. Развод здесь — обычное дело. Большинство американцев индийского происхождения, которых я встречаю, довольно прогрессивны.
Она вздохнула:
— Мои родители очень традиционны. Они иммигрировали почти сорок лет назад, но все еще крепко держатся за свои обычаи.
Он кивнул:
— Я слишком хорошо это понимаю. Мои родители такие же. Им трудно принять социальный прогресс. — Он сделал глоток вина. — Ты поддерживаешь связь со своими братом и сестрой?
Рани кивнула.
— Мы довольно близки. По иронии судьбы, как бы сильно мои родители ни беспокоились о том, что я опозорила наше имя, мои брат и сестра не согласны на такую архаичность,
