Глава 10. Несчастная и злая
Максис всегда просыпалась не без труда. Вот и сегодня кровать так и манила прилечь обратно. Позевывая и кулаками протирая глаза, Макс в наспех накинутом на тонкое неглиже халате поплелась умываться в кухню, где с вечера оставляла тазик воды на плите. Угли в печке прогорали, но не остывали к утру, и вода была тёплая. Путь из спальни лежал мимо столовой, и, заглянув туда, Макс обомлела.
На полу, завернувшись в плед, который явно был стянут с кресла, спал голый Жерар.
То, что он был абсолютно голый, было ясно не только по торчащей из клетчатого кокона ноге, но и по аккуратной стопке одежды, увенчанной нижним бельём. При виде всей этой красоты Макс издала короткий горловой звук, от которого Жерар и проснулся.
Медленно втянул под плед ногу (не слишком волосатую, кстати), задумчиво почесал голову и спросил:
– Мадемуазель Максис не хочет отпустить своего заложника домой? Помыться, побриться и взять хотя бы пару новых трусов и свежую сорочку? Мне, право, неловко ходить в этом вот уже третий день.
Макс изо всех сил сжала кулаки. Хотелось заорать на этого негодника и пинками выставить вон из дома, а всю его нехитрую экипировку вышвырнуть отдельно, с балкона. В голове стало пусто и гудело, как будто кто ударил по медному тазу, а уши при этом заложило от злости.
Но она понимала, что Жерар только того и добивается: чтобы его вышвырнули.
– Как вы здесь оказались? – спросила она, шипя, как змея.
– Вот это новости! Вы же сами меня вчера забрали из участка, – вздохнув, сказал Жерар.
– Нет! Здесь! В моей квартире! – у Макс от негодования перехватило горло.
– Ваш слуга храпит, – пожаловался ловкач. – К тому же у него гораздо холоднее. Зачем он открывает форточку на ночь?
– Он старый человек, ему нужен свежий воздух, чтобы хорошо спалось, – с трудом находя слова, сказала Макс.
– А я молодой человек и мне нужно тепло, чтобы не замёрзнуть, – парировал Жерар, – хотя у вас тут в столовой тоже не курорт. Но в любом случае я же не одной ногой в могиле, чтобы сохранять меня при помощи заморозки!
– Сейчас февраль, – сказала Макс, – на улице уже нет мороза, взгляните, какая капель!
– Ну да, это под солнцем, а ночью я чуть не превратился в сосульку! Хорош бы я сейчас был, если бы с меня так же капало?!
– Тогда зачем вы разделись?
– Мадемуазель, я… Кстати, чего это вы мадемуазель, а не краснеете?
– Что я, пледа в клеточку не видела? – буркнула Макс. – Отвечайте, когда спрашивают.
– Сам-то я не в клеточку, – заявил ловкач. – И даже, вашими стараниями, не в полосочку! Так вот, я разделся, чтобы лучше согреться. А пижамы мне так и не дали. Я, может, всю свою жизнь мечтаю о хорошей фланелевой пижамке со слонами или хотя бы с ананасами, но вот и Рождество прошло, и Новый год – а никто не дарит, никто! Вся надежда на Валентинов день… Кстати, он уже не за горами, Макс! У вас же нет ни пары, ни планов на вечер четырнадцатого февраля?
Каков наглец! Но Макс очень старалась держать себя в руках. Очень! Она только схватила с ближайшего стула плоскую подушку-сидушку и швырнула её в стоящего напротив Жерара. И зря швырнула: чтобы поймать подушку, он выпустил из рук плед и продемонстрировал великолепное тело.
– И правда, не в клеточку, – процедила сквозь зубы Макс, стараясь не меняться в лице при виде обнажённого мужчины: что ни говори, а зрелище вызывало смущение. – А теперь живо одевайтесь, у меня дела.
– Какие дела? Завтрак, допрос, казнь невинного молодого человека с последующим распитием его горячей кровушки?
– Распи… Тьфу, Мильфей, язык у вас, что помело у ведьмы, – в сердцах сплюнула Макс. – Прикройтесь уже!
Ловкач медленно, словно бы нехотя, прикрыл срам подушкой. Макс твёрдо решила про себя, что подушку эту выкинет. Сегодня же.
***
По здравому размышлению всё-таки следовало отправиться с ловкачом к нему на квартиру. Макс не хотела целыми днями кормить его бесплатно, да и с одеждой помогать было не с руки. Самой бы кто помог, вот честное слово! Жерар пообещал быть «хорошим мальчиком», особенно если покормят. Но обещания не сдержал. Пока Ролан возился в кухне, готовя омлет, а Макс покупала в булочной на первом этаже горячие круассаны, густо посыпанные сахарной пудрой, негодник успел вскрыть замок кабинета и рылся там в бумагах. Макс обнаружила это, разумеется, не сразу, а только после того, как вернулась из булочной. К этому времени у неё кружилась голова от усталости и перерасхода энергии, а такие вещи вовсе не располагают к хорошему настроению.
Иными словами, Макс, обнаружив, что в столовой Мильфея нет – и это несмотря на то, что кофе был уже готов! – отправилась искать его, а найдя, не выдержала.
– Да что ж ты за человек-то такой?! – вскричала она, глядя, как Жерар, усевшись на край стола, листает заветную тетрадь и сверяется, подлец, с ее же блокнотом. – Что ты делаешь?
– Читаю, – невинно ответил Мильфей. – Очень интересное чтение. Хотите, я найду вам старушку в течение трёх дней? А вы за это…
– В тюрьму ты всё равно отправишься, если так решит комиссар Бланшетт.
– Комиссар Матьё, – поправил Жерар.
– Неважно. Всё равно место тебе в тюрьме, а не в моем кабинете!
– И потом, я бы взамен попросил совсем о другом, детектив Максис. Я вполне серьёзно предлагаю вам провести со мной Валентинов день – просто так, без обязательств, как с другом, которых у вас раньше не было.
– С каким ещё другом? У меня полно друзей, и все они не ты! И не нужна мне твоя помощь! А нужна бы была – я бы в любом случае не подарила бы тебе свободу, идиот! Чтоб у тебя шампиньоны в голове повырастали, а ну положи на место мои бумаги! Ты жулик, и поэтому никакой помощи мне от тебя не надо!
Жерар положил тетрадь и блокнот, а затем в два шага оказался рядом и схватил Макс за руки. Она попыталась освободиться, да не тут-то было. Руки у ловкача были ловкие, не грубые, держал вроде бы и не железной
