позавтракала, проверила социальные сети и села работать. В роли шума на фоне ей служили комедийные сериалы, потому что тишина, как ни странно, сбивала настрой. Вязала Лея сидя на полу. Туда же на пол клала всю пряжу и ноутбук, чтобы не приходилось ни за чем тянуться.
В десять утра Лея получила сообщение от Юрия: «Долетел. Все в порядке. Наберу позже». Невольно у нее на лице появилась улыбка.
Лея испытывала к Юрию особые чувства. В какой-то момент они оба выбрали крепкую дружбу вместо сомнительных отношений. Лея до сих пор была влюблена в Юрия. Она никогда не думала, что будет влюблена в кого-то так долго. Чтобы эти чувства испарились безвозвратно, ей хватило бы даже самого сухого и бездушного признания от Юрия, но тогда он уже не смог бы написать ей, как долетел, с кем увиделся, о чем думал, пролетая над городом. Лея считала, что находится в ловушке. «Пускай, – думала она, – так даже интереснее».
Около одиннадцати утра ей написал Рамон. Он всегда предупреждал о том, куда уходит и на сколько. Лея помнила об их ночном разговоре и собиралась поговорить с другом сразу после его возвращения домой.
В два часа дня входная дверь отворилась. Лея в этот момент стояла на кухне и разогревала на обед вчерашние макароны с сыром, поэтому сразу услышала шаги в коридоре и вышла встречать Рамона.
Его вид показался ей более беспокойным, чем вчера: глаза не бегали в разные стороны, тело было расслабленным, даже чересчур, будто у Рамона не было сил стоять на ногах и держать спину прямо. Он прошел из коридора на кухню, понимая, что сейчас будет разговор.
– Ты хочешь есть? – спросила Лея, поставив свою порцию на стол.
– Не особо, я лучше выпью кофе. Не вставай. Сам поставлю.
Лея боялась предположить, что же так сильно встревожило Рамона. Она начала есть макароны с курицей, ожидая, что Рамон вот-вот заговорит. Висевшая тишина выматывала, на ее фоне любой посторонний звук казался в два раза громче. Рамон сделал себе крепкий кофе без молока, добавив в кружку дольку лимона. Лея терпеть не могла подобных извращений и скривилась в лице, когда представила, каков этот напиток на вкус.
– Ну? – не выдержав, спросила Лея, как только Рамон сел напротив нее.
Парень тяжело вздохнул и закрыл лицо руками.
– Я долго думал, имеешь ли ты право знать. В отличие от остальных ты не поверишь в любую из возможных причин смерти. Это парадоксально, ведь мы оба знаем, что я склонен к суициду, и все же ты не поверишь, начнешь докапываться до правды, затем ничего не найдешь, снова разочаруешься в своих способностях. Ну, типа… Не хочу, чтобы ты разочаровывалась в себе. В общем, Лея, похоронное бюро существует. Я хожу туда уже две недели. Еще через две недели меня не станет.
Лея посмотрела на Рамона, выпучив глаза. В ее руке застыла вилка с парой макарон, на лице читалось недоумение.
– Шутишь? – с недоверием спросила она.
– Вообще нет.
– Если шутишь, я тебе этого не прощу.
– Я похож на человека, который будет шутить о таком? – почти шепотом буркнул Рамон оскорбленный тем, как восприняты его слова.
Лея замолчала. Она схватилась за перстень, но сразу остановила себя и теперь сидела неподвижно, анализируя весь их разговор, начиная со вчерашнего дня.
– Как давно ты был у психиатра? – холодно спросила она. В интонации слышался упрек.
– Несколько месяцев назад.
– Почему, в чем проблема?
– Не вижу в этом никакого смысла, – Рамон не поднимал на Лею глаза. Он крутил кружку по часовой стрелке и внимательно следил, как лимон плавает в кофе.
– Значит, это был плохой специалист…
– Сколько мне еще нужно поменять специалистов, чтобы доказать тебе, что дело не в них?! – перебил Рамон, наконец, переведя взгляд на Лею. – Я каждый день просыпаюсь и прилагаю кучу усилий, чтобы встать с кровати. Я никогда не буду счастлив с кем-либо, потому что кроме тебя я не встречал людей, способных разглядеть что-то за моим лицом или телом, а если и встречал, то всегда обламывался. Какой смысл тогда? Для кого все это? – Рамон впервые так эмоционально говорил о себе. Обычно он отвечал коротко, чаще лгал, лишь бы никого не волновать.
– Хотя бы для меня, и для своей матери… – начала было Лея, но Рамон перебил ее смешком.
– Для матери? Помнишь как-то раз вечером, когда нам еще лет по четырнадцать было, я написал тебе, что если тебя не будет рядом, я не выдержу и что-нибудь сделаю с собой?
Лея кивнула.
– В тот день мама напилась и сказала мне, что это я виноват в ее несчастьях, она размышляла об упущенных возможностях, причиной которых был только я. До сих пор я делаю вид, что типа ничего такого не было, а она даже не помнит о сказанном. Когда я это услышал, одна из причин жить для меня исчезла. Так что мама ничего, переживет.
Лея с осуждением посмотрела на Рамона.
– Я не знаю, куда ты там ходишь и чем тебе промывают мозги, но я не позволю тебе что-либо сделать с собой.
– Ты будешь запирать меня в комнате? Может, еще в психушку сдашь? – спросил парень без упрека и колкости, но Лея восприняла эти слова совершенно иначе.
Ее вмиг захлестнула какая-то неудержимая злоба. Лея резко поднялась со стула, отбросив его в противоположном от себя направлении. Рамон знал эту ее особенность и даже не пошевелился, но все же почувствовал себя виноватым.
– Ты вообще понимаешь, что сейчас сказал? Если надо будет, то да, я тебя запру и сдам в психушку, но я не позволю тебе просто взять и покончить с собой! Какой абсурд, Рами! Думаешь, ты мне честь какую-то оказал, выдав секретную информацию, или о чем ты вообще думаешь?!
– Не кричи. Ответь на вопрос. На один вопрос. Спасая меня от самоубийства, кому ты делаешь лучше: мне или себе?
Лея замолчала. Она продолжала стоять около стола и пыталась правильно сформулировать мысли. Лея тяжело дышала, было видно, как поднимается и опускается ее грудь.
– Лучшее, что ты можешь для меня сделать – это дать мне спокойно умереть, – продолжал Рамон. – Смерть куда приятнее жизни в одиночестве и, уж тем более, в психушке. Ты там хоть раз была? Знаешь, как там обращаются с людьми? Хочешь меня туда отправить? Это все ради себя, Лея, не ради меня. Мне неважно, сколько я зарабатываю сейчас или заработаю в будущем. Я объезжу весь мир, сделаю себе кучу пластических операций, чтобы
