неосторожных слов дружинника он не одобрил, но в открытую не стал его отчитывать. Да только тот болтун и так услышал прекрасно угрозу, что прозвучала в тоне княжича – голову понурил и притих. Елица не стала больше ничего о том говорить: выбирать не приходится. Она просто помогла отроку, которого звали Брашко, приготовить похлёбку – повечерять, а после осталась ненадолго у костра, слушая тихий разговор воинов. Как ни трудно им жилось в Остёрском княжестве с их вечными неурожаями и часто скверной погодой, а вспоминали они дом. И тех, кого там оставили, радуясь, что выжить удалось и доведётся ещё вернуться в свои избы.
Скрывшись было в шатре, Леден вернулся скоро и тоже сел у огня, пока отрок хлопотал у очага внутри, протапливая укрытие. Елица повозила ложкой по дну пустой деревянной миски и покосилась на него, задумчивого и всё такого же отстранённого, как и всегда. Словно не было в княжиче той искры жизни и любопытства к ней, что заставляла кметей говорить друг с другом, вспоминая былое и заглядывая в грядущее.
И от этой неподвижности и безразличия он становился похож на холодный месяц, что висел, сияя сквозь голые ветви, на тёмном небе над его головой.
– Может, расскажешь, зачем меня из Звяницы забрали? – решилась она спросить. – Или просто род княжеский решили под корень извести?
Леден повернулся к ней, снова окинул тягучим взглядом – и захотелось поёжиться.
– Если бы я убить тебя хотел, княжна, то не стал бы тащить до Велеборска.
– А может прилюдно казнить хотите, – она дёрнула плечом.
Княжич вдруг хмыкнул громко. Кмети притихли, посматривая в их сторону. Вспорхнула где-то в чаще ночная птица – глухое хлопанье её крыльев разнеслось вокруг и смолкло.
– Вы, гляжу, у себя в княжестве думаете, что все, кроме вас, звери неразумные и кровожадные, – он снова впился иглами глаз в её лицо. – Но нет, не польётся твоя кровушка по мостовой Велеборска, не бойся. Пока что. А дело для тебя у нас важное. Но без Чаяна я говорить о нём с тобой не буду. Но, может, и сама догадаешься, коли поразмыслишь.
Елица прищурилась, разглядывая его. И насколько же спокоен его голос, словно река по ровному месту льётся. И во взоре – ничего не вспыхивает, не отражается – а потому мыслей истинных никак не поймёшь. Хоть, вроде, и разозлился.
– Ты всегда такой? – не удержалась она. – Словно в лёд вмёрзший?
Леден встал и глянул мимо неё будто бы между сосновых стволов в сторону речки, одного из бесчисленных и порой безымянных притоков Звяни. Отсветы огня делали кожу княжича будто бы немного теплее, но всё равно не скрадывали её особого оттенка.
– Тебе же оттого лучше, – бросил он и пошёл к воде. То ли умыться, то ли просто скрыться от неприятных расспросов.
Как только он затерялся среди густого, но по весне ещё безлистного орешника, как один из кметей шевельнулся на своём месте и буркнул:
– Всегда.
Парни ещё что-то тихо обсудили, но так, что Елице вовсе не было ничего слышно. Она сполоснула в нагретой воде свою миску, оставила сушиться на колышке – и зашла в шатёр. Расстарался Брашко, навёл уют даже на одну стоянку. Огонь в неглубоком, обложенном камнями очаге горел ровно, разливая в стороны тепло. Дым выходил в отверстие крыши, а стены из плотной ткани, которой не страшен даже дождь, не пускали наружу нагретый воздух. На землю отрок бросил два слегка потёртых ковра. Расставил столик, застелил лежанки. Елица посмотрела на него благодарно, когда он вошёл следом, неся латунный кувшин с водой – умываться, если нужно.
– Я тут тебе, княжна, занавесил – переодеться, – отчаянно краснея и даже слегка заикаясь, проговорил парень и кивнул на дальний угол шатра рядом с её, видно, лежанкой. – Ну, мало ли…
Там и правда было развешено на растянутой между опор верёвке большое полотнище. И где только сыскалось? Надо же, какой Брашко предусмотрительный. Вряд ли княжич выбегать наружу станет, коли чего. А тут и верно ведь – укрыться можно. Елица приняла его помощь – умылась, после чего отрок без лишних приказов вышел. Она скрылась за занавеской и скинула свиту, а за ней – понёву. После сдёрнула рубаху, чтобы переменить её на более тёплую – из тонкой цатры – ночью не замёрзнешь, и удобнее, чем в куче одёжек. Да так и замерла, схватив сорочку, когда услышала, что в шатёр кто-то вошёл. Едва отыскав ворот и натянув рубаху, она осторожно выглянула из укрытия. Леден сидел спиной к ней у очага, протянув к нему руки. Она быстро проскочила к своей лежанке и юркнула под шкуры. Княжич только коротко обернулся.
– Говорю же, не бойся, – буркнул и встал.
Елица зажмурилась, слыша, как шуршит его одежда. Но не удержалась, открыла глаза на миг, когда заплескалась вода в ведре. Увидела лишь обнажённую спину княжича, что плавными изгибами сходилась от широченных плеч к узким бёдрам – и быстро отвернулась к стене. Скоро и Леден лёг, а Елица ещё долго прислушивалась к гулким ударам собственного сердца, вздрагивая от каждого его движения. Тихо продолжился разговор кметей у костра. Несколько раз, показалось, прозвучало её имя. Но скоро и они устроились в своих палатках, оставив одного дозорного.
Так и Елицу постепенно сморило: несмотря на страшное волнение и ломоту во всём теле от долгой езды верхом – отвыкла.
Да только ночью, совсем под утро, когда трудно было бороться со сном даже стойким дозорным, разнёсся по лагерю неразборчивый шум. Топот копыт, хруст ледка под ногами. Тихие голоса – и приглушённый вскрик. Но его хватило, чтобы проснулись в своих палатках кмети. И вскочил Леден. Елица только глаза разлепила, а он уже схватил лежащий рядом в ножнах меч.
– Не выходи, – бросил.
Он сунул ноги в сапоги и быстро покинул шатёр. Столкнулся с кем-то в тот миг, когда закрылся за ним полог. Лязгнула сталь, и как будто чьё-то тяжёлое тело упало в схваченную изморозью грязь. Кмети уже тоже вступили в схватку. Мужики бранились и тяжко пыхтели, схлёстываясь друг с другом. Елица, кутаясь в волчью шкуру, встала и отыскала свой кинжал. Сжала до боли в пальцах неровную от узоров рукоять, и замерла сбоку от входа, не зная, кто ввалится сюда в следующий миг.
Прошила плотную ткань шатра шальная стрела – и упала рядом с потухшим почти огнём. Елица рухнула плашмя на землю, пачкая белую сорочку. И тут же стрелой пробило стену там, где она только что стояла. Едва приподнявшись, она отползла вглубь шатра – а то так и застрелят случайно – и скрылась за
