дело? – спросила Элинор.
Король хлопнул громадным кулаком по ладони.
– Так не пойдёт. На дворе Рождество. Рождество! И я не позволю этим щенкам испортить всем праздник. Они всё на пол скинули?
– Первую перемену, сир, – ответила ему Эйлин. – И с половину горячего. Часть-то я на кухне попридержала.
Фергус выпростал руку в указующем жесте, как бы демонстрируя фокус, и объявил:
– Она придержала часть еды на кухне. Пир будет. Видите?
– Да, сир, но горожане-то разъехались, – возразила Эйлин. – Да и в закромах у меня одна похлёбка, на столько столов...
Элинор, тем не менее, уже сияла. Прежнее замешательство как рукой сняло; она пригладила волосы вокруг чепца, расправила невидимые складочки на платье.
– Фергус, дорогой, ты абсолютно прав. Пускай у нас не будет такого пира, как ты себе представляла, Эйлин, но это совершенно ничего. Созови людей на кухню, вели заворачивать всё, что осталось, в дорогу.
– Да, мадам.
– Гилл Петер, лошадей.
Мерида и Лиззи переглянулись.
– Мы идём на войну? – спросила Лиззи.
– С пирогами? – спросила Мерида. Правда, едва сказав это, она тут же поняла, что только с пирогами Данброх и может идти на войну.
– Так, девули! – крикнул им Фергус. – А ну прекратить болтовню! Бегом сюда, вниз! Парни! Собирайтесь! Мы выезжаем!
И скоро семейство Данброх с большим торжеством скакало в студёную зимнюю ночь, точно никакие лордовские головорезы к ним не приезжали разбираться. Лошадей увешали колокольчиками и обломками остролиста, что смогли наскрести в замке из остатков развороченных украшений, и на каждом шагу всё это звенело и тренькало. Позади бежали иноходью вьючные пони с забитыми до отказа корзинами по обеим сторонам от холки. Близнецы верхом на своих одинаковых меринах в кои-то веки направили совместные усилия на что-то созидательное и распевали рождественские гимны. Фергус даже позволил Лиззи наскоро вплести ему в бороду веточки остролиста (самые вялые листики она отрезала), и теперь красные ягодки так и сверкали на его медно-рыжей бороде. «Ягодки символизируют удачу на грядущий сезон», – заверила его Лиззи. «Что, серьёзно?» – уточнил Фергус. «Наверно», – ответила Лиззи. По бокам процессии скакала королевская стража с факелами и фонарями, освещая путь.
Шествие направлялось в деревню, к чёрным домам. Предполагаемые гости успели скрыться подальше от неприятностей, которыми грозила встреча с людьми Тосахтаха, и теперь король с королевой намеревались убедить своих подданных, что опасность миновала, и устроить им долгожданный праздник.
Посреди веселья Мериде даже не верилось, до чего другой казалась ей эта ночь всего час назад; до чего другой казалась ей прошлая ночь. Морозная мгла не таила ни жути, ни трагизма – студёную тьму рассеивало веселье уютной пирушки.
Пока они ехали, Элинор пустила лошадь поближе к Мериде и сказала:
– Какая ты у меня смелая! Подумать только, такой безумный план. Но ехать тебе, конечно, никуда не придётся. К тому времени мы с твоим отцом обязательно придумаем, как отделаться от этого изверга.
Слова пролились бальзамом на душу, и Мерида очень пожалела, что не может им поверить.
– Ардбаррах, – вставил Фергус, подведя к ним своего внушительного Сириса в бренчащем нагруднике. – Вот моё предложение. Всего день пути. Колбан проходил там подготовку и будет не прочь сопроводить тебя, а заодно съездить к ним, навестить. Порядки у них там строгие, прямо ух, ну да они тебе сами с удовольствием покажут. Можешь и раньше смотаться, пока зима не кончилась, если уж такая ловкая. Будет хоть какое-то развлечение на эти беспросветные месяцы.
«Отлично, – решила Мерида. – Чем раньше, тем лучше».
– Я тут подумала, может, кого-то из близнецов с собой взять, – сказала она. – Вытащить из-под вашего крылышка ненадолго.
Мать метнула взгляд в сторону близнецов, которые умудрялись толкаться лошадями, не прекращая распевать в унисон.
– Прекрасное намерение, – заключила мать. – Хьюберту Ардбаррах бы понравился.
– Точно, – припечатал Фергус. – А потом, например, в Кейтнесс.
– О, нет-нет, – возразила Элинор. – Кейтнесс совсем отсталое место. Лучше в Кинлохи.
– Ах, Кинлохи! – пропел Фергус. – Чудесный городишко, как я по тебе скучаю! Давненько я его не видал... А парень у них там красавчик – ему, кстати, столько же, сколько нашей Мериде. Отличная партия, скажу я вам!
– Фергус, – осадила его королева.
– Я притворюсь, что ничего не слышала, – вставила Мерида. – Это далеко?
– Дней с пяток, зато в расчудесный Кинлохи твой могучий батя будет рад отправиться вместе с тобой, повидать старых добрых друзей.
Ровно это Мерида и хотела услышать.
– А на третий раз тогда куда?
Фергус и Элинор начали перестрелку названиями. Стратклайд? Каррик? Бахан? Файф? Леннокс? Малл?
Видно было, конечно, что они вошли во вкус и смакуют фантазии обо всех этих возможных поездках. И Мерида прекрасно понимала, что ожидать от них реализации фантазий бесполезно. Это, тем не менее, её не удручало; реализовывать планы предстояло уже самой Мериде. От родителей сейчас требовалось только согласие.
– Как насчёт Илан Глан? – спросил Фергус.
Элинор притихла.
Следующие несколько минут вместо неё в седле сидела точёная статуя королевы с совершенно неподвижным лицом. Мерида уставилась на мать во все глаза, потому что другого такого случая, чтобы Элинор не могла выдать сдержанного ответа, она как-то не припоминала. Илан Глан, «Чистый остров». Мерида такого названия не слышала, но её матери оно очевидно что-то говорило.
– Мы ведь не обязаны сегодня решать, – произнесла в конце концов Элинор, выждала ещё немного, и только потом на её лице снова появилась прежняя мягкая улыбка. – Что ж, твоя сметливость, Мерида, сослужила нам сегодня добрую службу. И твоя, мой топтыгин. – Она похлопала по ладони мужа. – Клан Данброх! Я рада видеть, что мы по-прежнему сеем вокруг удачу и задор!
И не говоря больше ни слова, она направила лошадь к близнецам. Вскоре в их хоре послышался и её голос, и под эти песнопения они и въехали в деревню. По сравнению с приземистыми каменными домиками, что притулились под холмами, боевые кони данброхцев казались великанами. Казалось, деревня стоит в запустении – и двери, и мелкие окошки все наглухо закрыты от ветра; но Фергус расхохотался своим громогласным хохотом, и в хохоте его зазвенела радость от выезда ночью, с семьёй, в праздник, вопреки всему, и он закричал в морозный воздух:
– Эй, кому подарки! Выходите за подарками!
Потихоньку жители
