но он сказал, что это личное. Если бы я стал настаивать, то это вызвало бы подозрения.
— Боже мой, что же делать? Я не хочу, чтобы они встречались! Я этого не допущу…
— Он настроен серьезно. Думаю, что Игорь может найти Олега без нашей помощи.
— Нет, не сможет. У него ведь нет адреса в Москве.
— Если он не поговорит Олегом самостоятельно, то тогда обратится в милицию, понимаешь?
Маргарита Васильевна обхватила себя руками и стала раскачиваться возле телефона, трубка которого была зажата между плечом и подбородком.
— Значит, нужно встречаться… Он к тебе собирается приходить снова?
— Да. Завтра вечером…
— Скажи, что мы в субботу приедем. Но я не знаю, что будет, боюсь даже подумать. Олег категорически отказывается говорить о том, как и где он потерял свой ремень.
Алексей шумно вздохнул в трубку. Последний месяц, который прошел со дня смерти соседки, он прожил словно на автомате. Внутри его тела беспрестанно дрожала каждая клеточка, а снаружи вид Алексея был невозмутим. Поговаривали, что от него ушла жена, а он, дескать, вообще, не переживает, будто бы и рад. Наверное, учительница не такая уж хорошая жена была, раз "баба с возу — кобыле легче"…
Алексей все думал и думал, дома и на работе, и стоя на светофоре, и когда выносил мусор и когда брился по утрам. Отчего этот ремень вдруг обернулся вокруг шеи Людмилы? Что будет, если о ремне узнают в милиции? Не поместят ли его единственного сына в колонию для малолетних преступников? Никто еще не слышал о том, чтобы оттуда возвращались люди и становились на путь исправления. Сам вопрос, причастен ли Олег к смерти соседки, Алексей от себя гнал. Конечно, он слышал о том, что наркоман ради дозы готов на все, но, разве мог бы подросток так долго носить в себе тайну убийства и не выдать своей вины ничем? Разве так Маргоша Олега воспитывала? Сам-то Алексей сознавал, что его участие в воспитании было минимальным и скорее даже отрицательным. Да, он все в жизни сделал не так, как следует. Следует любить своих детей, общаться с ними. Следует любить свою жену, заботиться о ней, не бить, в конце-концов. Он все сделал не так… Дочь с ним не знается, первая жена едва кивает головой при встрече, вторая жена, вообще, сбежала. Может, это его последний шанс сделать что-то хорошо? Спасти сына? Уберечь его от колонии? Но как? Как предотвратить неминуемую встречу с Игорем? Как заставить его замолчать о ремне? Глаза Алексея метались по кухне, где он доедал свои дежурные сардельки, и остановились на единственном остром ноже. Все остальные были безнадежно тупы, и каждое утро Алексей чертыхался на них, что ими даже кусок хлеба нормально не отрежешь!
Маргарита Васильевна крутилась всю ночь и выстраивала в голове разговор с сыном. И так и эдак выходило скверно. В любом случае, ей первой предстояло выяснить у сына, что делал ремень на шее умершей женщины. Маргарита Васильевна поглядела на будильник. Уже скоро утро, а она так и не смогла заснуть. Весь день будет все валиться из рук. Она встала с кровати и отдернула шторы. По улицам сновали редкие машины. Даже ночью город ее детства не спал. Было прохладно. Отопление ещё не включили. Маргоша посмотрела обратно на уютную кровать и вернулась. Одеяло уже потеряло тепло ее тела, она натянула его на голову и заснула. Ей снилась чистая вода. Хороший сон. Когда будильник назойливо запел свою тревожную песню, Маргарита Васильевна сдернула одеяло и легко соскочила с кровати. Она спала быть может часа три, не больше, но чувствовала себя вполне прилично. На кухне она достала сковороду и подогрела вчерашние сырники, вскипятила чайник и приготовила крепкую чашку чая для Олега. Он ещё спал, и ей было трудно заставить себя разбудить его. Лицо мальчика было спокойным и почти счастливым. Стоит ли будить его? Но он открыл неожиданно глаза, и Маргоша вздрогнула.
— А?
— Вставай, сынок, уже утро! — Маргоша коснулась ладонью его лба, и добавила, — тебе придется мне все рассказать про ту ночь иначе брат Ромки пойдет в милицию…
Олег потянулся под одеялом и вздохнул глубоко и обречённо.
— Я не хотел идти туда. Я, вообще, не хотел ехать в Серебристую Чащу, не хотел видеть отца. Есть у меня отец, ну и ладно, я не привязан к нему, — Олег хмыкнул и заглянул в глаза Маргоше. Как она среагирует.
— Я жалею, что уговорила тебя ехать. Сейчас ничего бы этого не было.
— Когда я увидел Ромку в лесу, у меня только одна мысль возникла: "Как он опустился!". Мне было неприятно даже смотреть на него, но потом дома что-то стряслось, что-то случилось с моей головой, и я дождался, когда папа и ты разошлись по комнатам, а сам сбежал.
— Ты сразу пошел к Ромке? Он был дома?
Олег кивнул.
— Он пытался ввести себе шприц и не мог, я подал ему свой ремень. Когда он затянул руку, в комнату зашла его мать.
— Людмила?
— Да… Она начала ругаться и плакать, Ромка был злой от того, что не успел ввести себе наркотик, он пошел за ней. Дверь в комнату они захлопнули, и я остался один. Наедине с наполненным шприцом.
Маргарита Васильевна энергично потерла свое лицо, зарылась руками в волосы, зачем-то пышно взбила их, все пытаясь найти внутри себя ответ на вопрос: "А она хочет услышать продолжение истории той ночи?".
А подросток тем временем встал и начал одеваться. Длинный, неуклюжий, с худыми руками и ногами. Олененок! Хриплым голосом Олег договорил:
— Я сидел на полу и боролся с собой. Я смотрел на этот шприц и обещал себе, что это в последний раз, что такой шанс выпадает редко, и я буду жалеть потом, что не воспользовался. Я сидел будто кролик перед удавом, как загипнотизированный.
— Ты слышал, что говорили Людмила и Ромка?
— Нет. Я ничего не слышал. Я только смотрел и смотрел. А потом меня как дернуло за шкирку. Я подумал, что если начну снова, то это конец. У меня руки и ноги подкашивались, когда я встал и прошел мимо того шприца, он на полу валялся возле батареи.
— А ремень? У тебя по-прежнему его не было?
— Нет. Ромка как вышел с ним, так больше и не вернулся. Потом я проходил мимо ванной и там увидел ее. Увидел ноги… — Олег поежился и уставился в окно, как будто там была та ужаснувшая его сцена из ванной.
— И я
