за нами.
– Привет, – глухо произносит он.
От воспоминаний о нашей последней встрече, жгучий стыд заставляет кровь подняться к щекам.
– Здравствуй, – глухо отзываюсь я.
Мы молчим, словно каждый пытается подобрать слова, но не находит их. Он ведь только кажется мне родным. На самом деле я совсем ничего о нем не знаю. Так, только слухи, которые к тому же не говорят в его пользу.
– Прокатимся? – внезапно предлагает он.
Я поднимаю на него не верящие глаза и понимаю, что до этого момента боялась, что он подумал обо мне после той встречи возле спальни. От чего-то мне ужасно хочется, чтобы Матвей думал обо мне хорошо.
– Сейчас, – киваю, – только куплю…
Слово «сигареты» не желает сходить с моих губ. Опять какой-то стыд и желание казаться перед ним идеальной.
Да какого черта?!
Кто он такой в самом деле?!
Подхожу к продавщице, прошу пачку «Вога» и зажигалку чуть более горделивым тоном, чем того требуют обстоятельства.
Матвей никак это не комментирует, и даже в его глазах я не вижу никакого презрения.
Он открывает мне дверь машины, и я приземляюсь на переднее сидение, всё ещё внутренне сжавшись.
– Можешь курить в машине, – беззаботно бросает он, трогаясь с места.
– Вот так просто? – удивляюсь я.
– Что именно?
– И ты даже ничего мне не скажешь? – я вдыхаю сигаретный дым, чувствуя желанное расслабление во всем теле.
Матвей смеется, даря мне лукавый взгляд:
– Я ведь не твой папа и не твой парень, чтобы что-то говорить тебе.
И то верно. Только почему это его «не твой парень» отзывается ноющей болью в животе?
Матвей не включает кондиционер, а открывает окна в машине и включает музыку погроме. Мне мчимся по дороге, минуя указатель «Ласточкино» и, чувствуя ветер в волосах, я забываю о том, что произошло со мной. Я наконец-то свободна, голова кристально чиста, пока мы живем в этом моменте. Мне всё равно, куда он едет, главное, чтобы он просто не останавливался.
Проезжающие автомобили иногда моргают фарами, и Матвей периодически поднимает руку вверх в знак приветствия, – знакомые.
– Не спросишь куда мы едем? – кричит он сквозь музыку и шум ветра.
Я легонько качаю головой, смотря на него счастливыми глазами.
– Значит так тебя всё задолбало, – грустно усмехается он.
Вопрос не подразумевает ответа, и я отворачиваюсь к окну, где мимо нас проносится бескрайний хвойный лес. Высовываю руку в окно, подставляя её под сопротивление воздуха и громче подпеваю попсовой песенке о любви.
Матвею тоже хорошо, он улыбается совсем по-мальчишески и качается в такт музыке.
На одном из поворотов он притормаживает, сворачивая влево на лесную дорожку.
– Задумал моё погребение в лесу? – усмехаюсь я.
– Не, – кривится он, – слишком много мороки с трупом, да и посадить могут, риски слишком велики, – я смеюсь, – прости, что разрушил твои планы.
– Хотя бы планы, а не меня, – продолжаю веселиться я.
– Успеется, – многообещающе отвечает он.
Дорожка обрывается тупиком, и мы выходим из машины. Здесь совсем лес, даже не верится, что всего в нескольких метрах от нас существует цивилизация и большая дорога с рычащими автомобилями.
Матвей увлекает меня за собой дальше вглубь леса, и теперь мне становится по-настоящему интересно, куда он меня ведет.
– Тут клад, зарытый пиратами? – вновь выдаю я предположение.
– Опять нет, – море слишком далеко, – серьезно отвечает он, прокладывая нам путь сквозь ветви.
Вокруг нас щебечут птицы и какие-то существа копошатся в траве. Пожалуй, не будь я с Матвеем, уже бы труханула. Но его спокойная уверенность передается и мне.
– Ты же любишь всё мистическое, да? – я вижу, что он остановился и смотрит куда-то вдаль.
– Это ты с чего так решил? – спрашиваю я, осторожно подходя ближе.
– Ну, ведь подобное должно притягивать подобное.
Ответить я не успеваю, потому что перед моими глазами открывается необыкновенная картина: лесная, чистейшая речка, на другой стороне которой стоит покошенный домик из цельных деревянных брусьев. Над речкой раскинулась такая яркая радуга, какой я не видела никогда в своей жизни.
– Вау, – медленно тяну я, не в силах облечь восторг во что-то более осмысленное.
– Да, – боковым зрением я вижу, что взгляд Матвея прикован к моему лицу, – дом не жилой. Говорят, что раньше тут жила тут жила ведьма, знахарка, как хочешь. А потом её то ли выгнали их этого дома, то ли убили, и она прокляла воду в Ласточкино. После этого в озере и правда потонуло достаточно много народу.
– В нашем озере? – ужасаюсь я.
– Ага, – подтверждает Матвей. – При чем случаи были действительно странные.
– То есть эта речка…
– Да, тянется к нашему озеру. А радуга вроде как свидетельствует о том, что чары ведьмы ещё действуют.
– Какой ужас, – хмурюсь я.
Матвей неожиданно начинает смеяться:
– Да ладно, Лиз, это всего лишь сплетни и деревенские поверья.
– То есть ты в это не веришь?
Он отрицательно мотает головой:
– Конечно, нет. Я реалист. И радугу эту вполне можно объяснить влажностью и ярким солнцем. Просто здесь красиво, вот я и решил тебе показать, – небрежно добавляет он.
– Но ведь в Ласточкино правда аномальная погода, – неожиданно вспоминаю истории, рассказанные мне бабушкой Лидой, – здесь молнии часто бьют в деревья, и погода может быть отличной от той, что стоит в паре километров отсюда.
Матвей улыбается и прикрывает глаза:
– Так и знал, что ты любишь мистику.
– Просто скучно жить, если не верить ни во что, – дуюсь я.
– Я уже говорил тебе, – терпеливо напоминает он, – я верю в себя. Чем тебе не религия?
– Возводишь себя в статус бога? – иронично выдаю я, пробираясь вслед за ним обратно к машине.
– Верю в теорию о сверхчеловеке.
Я встаю как вкопанная, переставая бороться с березой:
– Ты читал Ницше?
Матвей оборачивается ко мне, чуть с приподнятыми бровями:
– Что тебя удивляет? Думала в Ласточкино читать не учат?
Мне становится как-то неловко от своих выводов в голове. Я ведь и правда была невысокого мнения об интеллектуальных способностях жителей деревни. Хотя с чего бы это?
Я просто допустила ошибку, вечную как мир, – делала выводы о людях по первым признакам, случайному впечатлению и собственным ассоциациям.
– Матвей, – внезапно смелею я, а голос звучит здесь, где властвует природа, нетронутая человеком, чуть ли не вызывающе, – чем ты занимаешься на самом деле?
Беззаботность тут же улетучивается с его лица, и я вижу, что он уже закрылся от меня. Парня, приоткрывшего мне завесу своей души всего на несколько минут уже нет.
– Даю людям то, чего они хотят, – с усмешкой отвечает он, поворачиваясь ко мне спиной и направляясь к машине.
Мне остаётся
