Брат Рикарду секунду смотрел на нее, будто непонимая, кто она и откуда здесь взялась, потом отвлекся от своих тягостных мыслей, замедлил шаг и рассеянно огляделся. Оказалось, они уже порядочно удалились от обрывистого склона, за которым скрылась богом позабытая деревня с упорными в своем невежестве жителями и хитрым проходимцем колдуном.
Мысленно призвав на голову последнего кары небесные, монах выбрал местечко на траве под сенью густой кроны, снял с плеч суму и уселся, привалившись к стволу неизвестного ему дерева с гладкой серой корой, одиноко возвышавшегося над пальмами салака. Анна тут же последовала его примеру, с явным наслаждением устроившись в спасительной тени.
Понаблюдав немного за раздосадованным и печальным спутником, она молча разложила перед ним обед, собранный для них заботливой Абигаэл. Монах нехотя отщипнул кусочек лепешки и отпил воды. Из-за огорчения аппетит его покинул.
– Почему ты сам не свой? – не выдержала Анна. – Разве плохо начался наш путь? Или тебя пугают незнакомые земли?
– А разве хорошо? – меланхолично отозвался брат Рикарду, даже не взглянув на нее. – В первой же деревне нас постигла неудача, и это при том, что не воинствующие дикари окружали нас, а мирные туземцы, с охотой слушавшие все, что я им рассказывал. Но даже их я не смог наставить на истинный путь.
Он вздохнул так горько, что сердце Анны дрогнуло. За время, проведенное в Ларантуке, она успела привязаться к монаху и относилась к нему с неподдельным уважением. Пусть даже его абсолютная неприспособленность к здешней жизни порой вызывала в ней то снисходительное чувство, какое взрослый человек испытывает к несмышленным детям.
– Ты слишком строг к себе. Люди привыкли слушать дукуна, как их предки и предки их предков. Так уж повелось. Но твои слова не забудутся, потому что это слова от Бога. А Бог найдет дорогу в каждое сердце, – сказала Анна, и, видя сомнение в глазах своего спутника, добавила: – Взгляни на меня. Я ведь тоже была безбожницей, а теперь служу Иисусу.
«Ему бы побольше твердости, какая была у отца Франсиска, – про себя подумала она. – Тот не тратил времени на уговоры, просто крестил в правильную веру, даже силой, а коли надо – то и хитростью».
– Может быть, ты права. Благая весть достигнет сердца каждого, имеющего уши. Но в другой раз я не позволю себя запутать суетными разговорами и неясными обещаниями. Если нужно – проведу месяцы, даже годы рядом с дикарями, но найду способ донести до них истину. Следующее поселение мы не покинем, пока хотя бы большая часть в нем живущих не примет веру Христову.
Анна пожала плечами. Жить много дней в одном месте все лучше, чем с утра до вечера сбивать ноги в бесконечном пути. Конечно, ей больше нравилось в Ларантуке, где можно было молиться в настоящей церкви, и всякие диковинные штуки, привезенные людьми с Запада, не переставали удивлять и восхищать ее, но стать вестником могущественного бога было почетно. Впервые в жизни Анна чувствовала свою значимость.
Отдохнув и подкрепив силы пищей, они немного переждали жару и двинулись дальше вдоль берега. Сворачивать вглубь острова монах пока что не решался, рассудив, что здесь будет проще разыскать людей, чем в непролазных джунглях. О жителях гор и лесов он рассчитывал выведать у туземцев.
Беседа с Анной немного успокоила монаха. Казалось, теперь с каждым шагом сомнений оставалось все меньше и появлялось все больше решимости, уверенности в своем деле. Когда солнце скрылось за вершинами гор вдалеке, настроение брата Рикарду заметно улучшилось. Он вновь представлял в своем воображении, будто миссия их достигнет успеха, и со временем весь остров сплотится в единой вере в Господа под мудрым руководством Церкви и Короны.
Пока он витал в облаках, Анна внимательно наблюдала за тем, что происходит в реальном мире. Она убедилась окончательно, что от спутника в дороге никакого толка, и взяла на себя заботу о нем, выбор дороги и весь нехитрый быт.
До того, как начало смеркаться, она выбрала подходящее для ночлега место, ровное, с чистым мягким песком, где можно было натянуть гамаки между стройными стволами пальм, подпирающих верхушками небо. Лес начинался достаточно далеко, чтобы не опасаться непрошеных гостей – змей, ядовитых насекомых или хищных животных.
К тому времени как путники разбили лагерь, сходили за водой и сложили костер, наступила ночь. Они сидели у огня, разморенные после ужина и утомленные долгим переходом под лучами палящего солнца. Тьма вокруг казалась непроницаемой рядом с огнем, но стоило выйти из освещенного круга, дать глазам привыкнуть немного, как в темноте проступали силуэты камней и растений, загадочные тени, неясно чему или кому принадлежавшие.
Анна стояла чуть поодаль, озираясь. Ей почудились какие-то непонятные звуки вдали, и она отошла от потрескивания горящей древесины, отсветов пламени, невольно приковывавшего взгляд и отвлекавшего мысли. Ночь была полна загадочных, но привычных шумов. Вот вскрикнула где-то потревоженная птица – кто или что спугнуло ее? Хруст сухой ветки – зверь ли пробирается сквозь заросли или человек бредет, не разбирая дороги? А может быть духи, обитающие в лесу, задумали проучить вторгшихся в их земли непрошеных гостей?
Внезапно ей показалось, будто там, в глубине джунглей, промелькнул огонек. Она обернулась, настороженно всматриваясь, однако не увидела ничего, кроме тьмы.
«Человеку нечего делать ночью в лесу, а от духов нас Бог Иисус защитит», – успокоила себя Анна и направилась обратно к костру, но шум, донесшийся со стороны, где ранее померещился отблеск света, заставил вновь замереть. Звук был негромким, но различимым. Анна знала: на сей раз ей не почудилось, кто-то действительно продирался через заросли.
И это явно были не звери. Кроме треска ветвей слышались голоса. Пока невозможно понять, человеческие ли, но они приближались. Судя по нараставшему гулу – очень быстро.
Послушнице стало страшно, она метнулась было к костру, чтобы потушить его, но те, кто мог увидеть огонь из леса, давно его заметили. Бежать самим? В темноте не удастся убежать далеко, и уж точно не стоило углубляться в чащу. И все же оставаться на виду слишком опасно. Их всего двое, и при всем уважении к брату Рикарду в его способности драться Анна сомневалась. Оружием монаха было слово, но станут ли его слушать существа, с криками бежавшие куда-то во тьме?
– Что случилось, сестра? – удивленно воскликнул монах. – На тебе лица нет!
– Надо уходить, быстро! – и прежде чем он успел возразить, она прижала палец к губам, веля помолчать. – Слышите?
Брат Рикарду замер на пару мгновений. Голоса доносились уже отчетливо, и он услышал.
– Но кто это? И почему мы должны бояться их?
– Я не знаю, – Анна потянула его за рукав. Монах поспешно бросил вещи в сумку и позволил увлечь себя прочь от уютного света костра, от лагеря, где все уже было готово для отдыха. – Но лучше схорониться. Вряд ли они придут с добром.
Они быстро, едва не бегом, шли вдоль пляжа, а шум настигал их – казалось, незнакомцы чуют беглецов, движутся следом. Замелькали огни, много, более десятка. Анна повернула в другую сторону, стараясь уйти с их пути.
