Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
Не все бойцы двух американских дивизий были одержимы женщинами, выпивкой, азартными играми и драками. Поэт Луис Симпсон из 327-го пехотно-планерного полка 101-й вдд размышлял о нравах англичан: «Англичане – великая нация, и они принимают все без драмы, которую так любят американцы. Любая девушка покажет вам фотоснимок семьи и скажет, так, мимоходом: все мои спились, а вот братик Джон, его в том году в Африке убили. Иногда это хладнокровие бросает в дрожь. По мне, так лучше, как мы, ценить жизнь всей душой»[156].
Польские десантники отличались от остальных как небо и земля. Они не походили на англичан, просто желавших примириться со страшной войной, называя бои «вечеринками». Им не нравились американцы, которые хотели закончить все быстро и отправиться домой. Поляки, изгнанники, сражались за выживание нации. Американский офицер, наблюдавший за ними на тренировках, назвал их «убийцами под шелком парашютов»[157]. Польский патриотизм и близко не походил на стыдливый британский: в поляках бились горячие сердца.
В те дни их соотечественники ужасно страдали в Варшавском восстании, не имевшем никаких шансов на победу. «Как поляки, мы знали, что должны умереть за безнадежное дело, – говорил капрал Воеводка, – но как солдаты мы хотели сражаться. Думали, так война кончится быстрей. Иные надеялись, что русских остановят до захвата Польши, и мы наивно молились о чудесах»[158]. Англичане не могли понять, что означала война для Польши. «Моя девушка из Шотландии плачет, – писал один десантник. – Она знает, что мы должны расстаться. Возможно, навсегда. Она не может понять: солдат должен биться ради Польши»[159].
Их командир, генерал-майор Станислав Сосабовский, был человеком сложным и требовательным. Солдаты его не любили, но уважали и боялись, а еще доверяли ему: сам он делал все, чего требовал от них. Они называли его Stary, Старик[160]. Ему было пятьдесят два. Настоящий польский патриот, этот суровый мужчина с глубоко посаженными глазами и со следами прожитых лет лицом был крайне упрям и плевать хотел на регалии, если считал, что старшие по званию не правы.
У Сосабовского и его людей над всем главенствовала одна идея. Девизом их бригады был слоган «Кратчайший путь», и их миссия состояла в том, чтобы возглавить освобождение своей родины. Еще в октябре 1940 года польский главнокомандующий генерал Владислав Сикорский издал «Приказ о подготовке к национальному восстанию в Польше»[161]. Как и многие последующие, то был примечательный документ. Он свидетельствовал о предвидении вероятного хода войны и в то же время был проникнут бесконечно оптимистичной верой в то, что польские войска в Великобритании смогут вступить в схватку с врагом на территории своей страны. Они даже рассматривали возможность – в будущем – переброски туда по воздуху целых бронетанковых дивизий.
Сикорского не смутил британский бюрократизм. Он настоял на том, что созданная под его началом 1-я польская парашютная бригада не будет развернута под командованием союзников, а сохранится для участия в восстании в Польше. Британцы приняли его условия, хотя, без сомнения, некоторые из них недоуменно качали головой, бормоча что-то о «сумасшедших поляках». Однако 17 мая 1943 года, когда начали рассматривать планы вторжения во Францию, Браунинг подошел к Сосабовскому, желая изменить соглашение. По словам Сосабовского, четыре месяца спустя Браунинг заявил ему: «Не станете частью британских войск, отберу снаряжение и лишу возможности тренироваться»[162].
В следующем году, когда планирование «Дня “Д”» шло полным ходом, Военное министерство расценивало любое восстание или операцию в Польше исключительно как отвлечение сил от основных операций в Нормандии. Монтгомери «отказался принять какие-либо ограничения на использование бригады»[163]: формирование Сосабовского развертывали в составе 1-го британского корпуса.
Трагедией для Польши стала операция «Багратион» и неожиданно стремительное наступление Красной армии, дошедшей до окраин Варшавы к концу июля 1944 года. Поляки и не предполагали, что великое восстание произойдет до того, как «разгром Германии станет неминуемым»[164], и Армия Крайова[165] подняла Варшавское восстание.
Чуть более двух недель спустя, когда Варшава отчаянно сражалась, польский главнокомандующий со смутным чувством вины писал Сосабовскому: «Я приложил все усилия, о которых вы услышите в нужное время, чтобы хотя бы часть бригады направили туда, куда вы в сердцах и мечтах ваших стремились все последние годы. К сожалению, препятствия оказались сильнее моей и вашей воли. Но мы стиснем зубы и пойдем по нашему прямому и честному пути. Сохраняйте бодрость духа и покажите миру, сколь велик польский солдат, бросающий вызов судьбе и одолевающий все преграды… Побейте немцев и сражайтесь доблестно, хотя бы этим помогая Варшаве. Мы не прекратим усилий, чтобы обеспечить ее оружием и боеприпасами»[166]. Но снабжать восставших в Варшаве по воздуху было почти столь же трудно, как десантников в Арнеме.
Несмотря на недавний несчастный случай на учебном вылете, когда столкнулись две «Дакоты» и погибли тридцать шесть десантников, бойцы Сосабовского не потеряли решимости. Они пытались утешиться тем, что пусть и не пойдут в Варшаву, но по крайней мере будут близки к тому, чтобы «войти в Германию через кухню»[167]. Но когда восстание приблизилось к его ужасной кульминации, они «кипели» от ярости, что их не десантируют там. Они должны были там быть. Они тренировались только ради этого. Понимание, что С-47 просто не могли выполнить то, что от них ждали, и вернуться на британские базы, не снижало накала эмоций.
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
